Город, который боролся
Шрифт:
— Конечно, какие могут быть возражения?
Чанна слушала их разговор издали, сидя у открытого люка.
— Ты хочешь усыновить меня? — недоверчиво спросил детский голос. Но в нем слышалась и надежда.
— Да, — ответил Симеон, с удивлением обнаруживший, что теперь и его самого привлекает эта идея.
Голова Джоата неожиданно появилась в поле зрения Симеона словно из пустоты.
— Ты не сможешь этого сделать. Тебе не позволят усыновить ребенка. Ты не настоящий.
Симеон был попросту ошеломлен.
— Почему ты считаешь, что я не настоящий?
Теперь удивление отразилось
— Конечно же, я не против твоего наполеоновского плана, но кто позволит компьютеру усыновить ребенка?
— А почему тебе пришло в голову, что я простой компьютер?
Чанна закусила кожу на руке. «Этот мальчишка не стесняется в выражениях, — подумала она. — Бедняга Симеон, такой удар по его самолюбию…» Сглотнув слюну, она с трудом подавила подступающий к горлу смех. Ее не должны были слышать. Подобная реакция была, мягко говоря, совсем неуместной.
— Ты сам сказал мне, — заявил Джоат, и в его голосе прозвучало раздражение. — Ты же говорил: «Я станция». Это значит, что ты машина. Мне доводилось слышать о системах направленной голосовой связи.
Обоим наблюдавшим за ребенком показалось, что его голос звучал ровно, но на лице явно было написано беспокойство: неужели этот компьютер окончательно потерял разум?
«И он наверняка думает, что это будет очень интересно — управляющий станцией компьютер ломается, — раздраженно подумал Симеон. — Ох уж эти дети!»
Оба, не отрывавшие от Джоата взгляда, заметили, что, хотя тот прекрасно контролирует свой голос, выражение лица выдает его истинные чувства. Симеону даже стало интересно, а сможет ли он сам проявлять такую же двуличность в присутствии наблюдателей: он только выиграет от этого на экране. И дело не в том, что он, Симеон, выглядел на экране непривлекательным. Совсем наоборот, в чем Джоат вскоре сможет убедиться.
— Джоат, мне кажется, настало время изменить твои представления обо мне. Тут, поблизости, ждет еще кое-кто, с кем бы я хотел тебя познакомить. Она играет роль моих мышц, является моим мобильным партнером. — «В настоящее время», — мысленно поправил себя Симеон.
Выражение лица Джоата моментально стало недоверчивым.
— Я не хочу ни с кем знакомиться, — недовольно пробормотал паренек, подозрительно осматриваясь вокруг. — Она, ты сказал? — Новая пауза. — Нет, я не хочу ни с кем знакомиться.
— Но мы уже в некотором роде знакомы друг с другом, — воскликнула Чанна.
Джоат моментально исчез.
— Он ушел, — сказал Симеон.
— Нет, — возразила Чанна. — Он тут, поблизости. Джоат? Симеон — действительно настоящий человек, такой же, как и мы с тобой. Но он связан со станцией таким образом, что станция является продолжением его тела. Я с удовольствием расскажу тебе об этом.
Никакого ответа: только она ощутила почти физическое, исходящее из узкого прохода поблизости желание услышать, что будет дальше.
— Значит, так, — начала она, — ученые создали специальные механизмы, чтобы позволить тем, кто обладает физическими недостатками, вести нормальный образ жизни.
— Где… — Джоат тоже замолчал, пытаясь осмыслить услышанное. — Он? Он действительно живой, да?
— У меня точно такое же тело, как и у тебя, — ответил Симеон, давно привыкший объяснять, что представляют собой капсульники, но желающий подчеркнуть, что он тоже человек. Он заметил, что его голос стал ниже и звучал как баритон. «Ну, а почему бы и нет?»
— Ох!
— Вместо того чтобы отдавать приказы подчиненным, — продолжала Чанна, — скажем, проверить систему жизнеобеспечения или шлюз № 40 или объявить тревогу, он может сам сделать это быстрее и эффективнее, чем мобильный персонал.
— К тому же я не нуждаюсь во сне, поэтому ко мне можно обращаться в любое время. — Симеон не смог удержаться от того, чтобы не вставить свое слово.
— Ты никогда не спишь? — Джоат был просто потрясен или восхищен этим.
— Мне не нужен отдых, но я люблю расслабляться и даже имею собственное хобби…
— Не надо сейчас об этом, Симеон, хотя… — Судя по голосу, Чанна улыбалась. — Я согласна, что это делает тебя похожим на остальных людей.
— Ты был человеком… я хочу сказать… ты действительно жил, как и все мы?
— Я человек, а не мутант или гуманоид, Джоат, — убедительно повторил Симеон. — Но во время моего рождения что-то произошло, и я никогда бы не смог ходить или разговаривать, да и прожил бы очень недолго, если бы людей не научились помещать в капсулы. Обычно капсульниками становятся новорожденные. Психологически мы легче адаптируемся к подобной ситуации, чем дети постарше. Я надеюсь прожить долгую жизнь и принести много пользы.
— Да уж, он иногда даже чересчур человечен, — язвительно вставила Чанна.
Симеону не слишком понравилась эта реплика, но, по крайней мере, Чанна все говорила по делу.
— И ты управляешь этим городом?
— Да, с помощью компьютеров, имея доступ ко всем системам крупной многофункциональной космической станции, как и к периферийным контрольным системам, отвечающим за стыковку и отлет кораблей.
— А мне казалось, что «мозг» может управлять только кораблем, — сказал Джоат после долгого молчания.
— Ну, некоторые из нас занимаются именно этим, да, конечно, — покровительственно ответил Симеон, — но меня специально отобрали и подготовили для этой работы. — Он проигнорировал не слишком деликатное фырканье Чанны, напомнившей, что он начинал свою карьеру со значительно менее престижного поста. — Теперь ты понял, что я действительно человек?