Город, который боролся
Шрифт:
Ответом ему была тишина.
— Кто-нибудь еще считает, что сможет сыграть мою роль лучше Симеона-Амоса? — Никто не стал ему противоречить. — Угрожающая нам опасность слишком реальна. До прибытия помощи нам придется полагаться лишь друг на друга. Я верю, что мы способны выдержать это, — доверительно сказал он. — Если бы каждый из вас не был необыкновенно храбрым и независимым человеком, он бы попросту никогда не прилетел на эту станцию. Вы бы обосновались на какой-нибудь планете и ломали голову, как извести жучков на овощных плантациях.
«Эта шутка вызвала больше смеха, чем заслуживала», —
Тут поднялась Чанна с неизменным электронным блокнотом в руке.
— В два часа состоится собрание членов совета, — объявила она, — а в четыре — руководителей эвакуационных отрядов. После этого соберутся сами эвакуационные группы, в то время, которое назначат их руководители. Вопросы не принимаются, так как мы сами еще многого не знаем. Благодарим вас за сотрудничество. Леди и джентльмены, собрание закончено.
— Эй, слушайте, пустоголовые истуканы, — повысил голос Гас.
Уровень шума в шлюзовом отсеке снизился моментально, как по волшебству. «Вполне естественно» — подумал Гас. Это же были профессиональные космонавты, а не сплетники или любители зрелищ. Около пятидесяти из них уставились на него, словно он сам устроил этот кризис. В доке виднелись лишь громадные очертания челноков и кораблей минеров, словно столпившиеся у людей за спиной, остававшиеся в тени, потому что все лампы, кроме одной, прямо у Гаса над головой, были выключены. Лампа отбрасывала мутный свет на собравшихся внизу пилотов и членов команд. Гас так оформил сцену для этого собрания по совету Симеона, чтобы они почувствовали себя единым коллективом.
— Вы знаете, какое несчастье вот-вот обрушится на нашу станцию, — сказал он напряженным голосом, ничуть не повышая его. — Все корабли, способные к межзвездному плаванью, ушли со станции.
— Не все, — сказала одна из минеров, размахивая над головой рукой с вытатуированными голограммами.
— Конечно, Шабла. Твоя посудина, если сразу не развалится, еще может пройти около десяти тысяч световых лет в поисках минералов.
Она пожала плечами, улыбаясь столпившимся вокруг нее.
— Все, что у нас осталось, это буксиры, — подытожил Гас, — и несколько разведывательных кораблей-шахтеров. Не слишком много против четырех военных кораблей класса «фрегат».
— Практически ничего, — ответил кто-то еще. — Если ты, конечно, не хочешь, чтобы мы расколошматили их вдребезги.
О взрыве, без сомнения, не могло быть и речи: разнеся быстро приближающееся к тебе судно на маленькие кусочки, можно лишь приумножить проблемы. Для обеспечения собственной безопасности их придется уничтожать лазером, полностью испаряя, или изменять направление их движения. Все присутствующие понимали принцип этой операции и ограниченность возможностей.
— О подрыве речи не идет, — ответил Гас, качая головой, хотя все же и удостоил свою команду кривой усмешки. — Не при таких обстоятельствах, когда у нас полностью отсутствует лучевое оружие, которое они наведут на нас без малейшего зазрения совести. Но, — он подождал, пока схема обычного буксира не высветилась на экране у него за спиной, — чем оснащен буксир? Большим двигателем для нормального космического пространства с мощной энергетической установкой и удобоваримым для гуманоидов гравитационным полем. Оснащение разведывательных кораблей-шахтеров приблизительно такое же, лишь с небольшим лазером для взятия образцов.
Затем он схематично обозначил необходимые изменения на экране у себя за спиной. Довольные, с хитрецой улыбки сменили нахмуренные брови, когда он объяснил, какая стратегия будет при подобных обстоятельствах наиболее эффективной.
— Эй, подожди, — крикнула Шабла. — У меня есть муж — ну, на самом деле даже два на этой консервной банке. Ты хочешь, чтобы я оставила их здесь, пока она будет оккупирована?
— Именно так, — заявил Гас, выдерживая ее взгляд. — Ну, и что же, черт возьми, ты можешь сделать для них, оставаясь здесь? Протянуть ноги? Начать перестрелку в коридоре и нарушить герметичность корпуса? Вдали отсюда у нас есть возможность сделать хоть что-то ради спасения наших шкур. И жизней тех, кто остается здесь. Кто согласен со мной?
Одобрительные возгласы едва не перешли во всеобщие овации.
«Он действительно гораздо более привлекателен, когда не думает о флирте, — мрачно подумала Чанна. — Или когда работает». Чем он и занимается в данный момент.
— И уже так долго, — пробормотала она про себя.
Амос обернулся к ней.
— Что-то тебя волнует, Чанна? — Он улыбнулся. — Кроме нашей возможной скорой кончины?
Она ответила ему желчной улыбкой. «Он вспомнил об этом, — подумала она, — как раз когда я увлеклась настолько, чтобы выбросить все грустные мысли из головы. Что ж, раз мы все можем погибнуть, почему бы мне не решиться на этот шаг?»
— Это начинает доходить даже до меня. Я чувствую себя… такой одинокой.
Его глаза зажглись, и необыкновенно легкое тепло разлилось внизу ее живота. Амос поднялся со своего места и сел рядом с ней, чтобы их бедра слегка соприкоснулись. Он взял ее руку в свои.
«О-о-о, — подумала Чанна. — Если бы это демонстрировалось по головидению, все полотенца в доме стали бы мокрыми от слез».
— Ты не одинока! Я с тобой, — сказал он проникновенным голосом.
Час спустя развитие событий дошло до той точки, когда они, взявшись за руки, переместились в комнаты Чанны. «И пошел Симеон вместе с его мнением к черту, — подумала она. — Я собираюсь получить удовольствие».
Они были раздеты уже на три четверти и распалились еще больше, когда Симеон имитировал стук в дверь и кашлянул из гостиной.
— Симеон-Амос, сюда идет Рашель. — Его голос был нейтральным, но Чанна с яростью подумала, что различает в нем едва сдерживаемый смешок.
— Что?! — бессильно вскрикнул Амос, в то время как они моментально сели, вытянувшись по струнке.
— Сюда? — переспросила Чанна. — Что ты имеешь в виду под словом «сюда»?
— Она в коридоре, снаружи, — жизнерадостно сообщил Симеон. — Впустить ее?
— Минуточку, — безнадежно изрек Амос, вскакивая с постели и спешно собирая одежду.
— Это мое, — заявила Чанна, вытаскивая из кучи свою рубашку.