Город, который сошел с ума (сборник)
Шрифт:
Но что там Григорий Евстигнеевич видел, так и осталось тайной. Но, я думаю, что ничего хорошего он там не увидел, потому что крутил Григорий Евстигнеевич головой с явным отврашением.
Хорошо, сударь, – согласился Виталий Константинович. А согласившись, как человек, вытер руки о штаны и стал закуривать.
Закурили и мы.
А как только закурили, так и настало время для светской беседы.
Виталий Константинович уже было открыл рот, чтобы похвастаться, как ему двадцать лет тому назад вырезали грыжу и как он себя геройски вёл, и что при этом говорил доктор и прочий медперсонал. Хотел Виталий Константинович похвастаться, да Григорий Евстигнеевич опередил:
– Вот до
Тот свою морду выставил, пропуском интересуется.
– Какой тебе пропуск? – отвечает Витёк, – Не видишь что ли, дурила, что велено шпалы пронумеровать? Открывай, а то до обеда не управлюсь.
Так и ушёл вместе с ведром. По шпалам. Голова. Мы потом так это дело обмыли, что этой краски десять вёдер купить можно было. Так ведь не в деньгах счастье.
– Да… – задумчиво произнёс Виталий Константинович – Да… Бывает… Только я вам скажу, судари мои, что это уж кому какое счастье. Тут уж не угадаешь, как карта ляжет. Тут уж… – В этом месте Виталий Константинович прервался на минутку, внедрил очередную порцию, чтобы посторонним трёпом не задерживать конвейер, заел рыбкой и аккуратно вытер губы тыльной стороной ладони, а руки о штаны. А, приведя себя в порядок, продолжил – Вы конечно помните, судари мои, что как только мы от России отъехали и случилась свобода вместе с демократией, так Россия объявила экономическую блокаду. В то время у нашего пивзавода дела в конец разладились, поелику мы лишились огромного рынка сбыта. Да к тому же в Белоруссии задержали два наших вагона с хмелем, которые шли из Польши и почему-то были уже проплачены.
И в это трудное, прямо скажем, для завода время пришёл ко мне мужичок. С виду невзрачный, но глазки хитренькие. Бери, говорит, на работу, начальник.
Фура у меня своя, а сбыт вашей продукции я гарантирую.
Я подумал, подумал, да и рекомендовал его начальству. Пусть пробует человек, дерзает, проявляя личную инициативу и жажду наживы. Платить, правда, нам нечем было, но договорились так – за фуру пива этот деятель деньги по приезде вносит в кассу, а прицепчик реализует в качестве вознаграждения.
И пошло – поехало. Не знаю уж, судари, кому он это пиво продавал, но умудрялся он пару раз в неделю обернуться. Тут мы воспряли духом. Зарплату выплатили. А потом настал, если припоминаете, энергетический кризис. То есть не то чтоб бензина не было – был. Но цены начали кусаться. Тут наш мужичок, – назовём его для простоты Иван Иванович, – выступил с новой инициативой. Вы, – говорит этот Иван Иванович директору, – только дайте мне бумагу, что я ваш дистрибьютер. Вы только дайте мне эту бумагу, а я вас бензином залью, как в половодье. Что делать? Директор и подписал эту туфту. Думали исчезнет наш Иван Иванович вместе с бумагой. Ан нет. Не такой он был простой. Уехал он в Новополоцк на нефтеперерабатывающий комбинат и вернулся с договором о производстве бензина из давальческого сырья в неимоверных количествах. Директор подписывать – ни в какую. – Где я тебе, – говорит, – столько нефти возьму?
Но чего не сумел предусмотреть хитрый Иван Иванович, Валентин Константинович рассказать не сумел, потому что к нам подошёл полицейский патруль в количестве двух человек, один из которых был сосед по двору сержант Дворецкий.
– Ну вот, – грустно сказал этот самый Дворецкий своему напарнику, – налицо распитие спиртных напитков в общественном месте. Будем принимать соответствуюшие меры.
– Ваши документы, господа, – это он уже к нам обратился.
– Какие тебе документы, морда ментовская? – возник Григорий Евстигнеевич.
– Какие тебе документы от соседей по двору?
Тут Дворецкий нас сразу и признал.
– Господи, мать честная Богородица! А мы идём, думаем что за ханурики тут засели? А это наши! Расслабься, Коля. Это свои – дал он команду напарнику радостным голосом.
Григорий Евстигнеевич пояснил, наливая стаканчики – А мы ради выходного решили на природе посидеть. Хорошо сидим, – сказал он протянув полицейским напиток.
– Разговоры разговариваем. Прямо, детективные истории из жизни получаются. Куда там этим писакам.
Полицейские дружно крякнули, присели рядом и взяли по рыбке.
– Ты, сосед, – обратился сержант Дворецкий к Григорию Евстигнеевичу, – налей-ка нам по второй для разгону крови, а я вам тоже историю из жизни расскажу.
Григорий Евстигнеевич не заставил ждать, и Дворецкий, почавкав немного, начал рассказывать:
Это ещё при советской власти было. Пошли наши ребята на стадион дежурить. Там как раз соревнования по спидвею проходили. Зашли в чипок типа Голубой Дунай, смотрят, а один мужик берёт себе и другу по стакану красного и сотнягой расплачивается. Только эти лохи выпили, как наши – цап-царап! Мужик этот, у которого сотня, стал возбухать. Я, кричит, такой! Я – сякой! Не имеете, мол, никакого такого права! Мол, мы только по стаканчику красненького!..
Ну, наши погрузили их в машину и уже по дороге показали кто на что и какие права имеет.
Другой бы на месте этого мужика заткнулся бы и молчал, а этот и в отделении начал выступать. И довыступался до конкретных пиздюлей.
А потом оказалось, что был этот мужик примерным семьянином, передовиком производства и орденоносцем.
– Ну и чё? – спросил Григорий Евстигнеевич, снял с головы уже подсохшие трусы и повесил их на спинку скамейки для окончательной просушки.
– Чё, чё? – ответил Дворецкий – Хрен через плечо! Отпустили этого мудака утром, как человека, а он взял, да и повесился. Посмертное письмо на имя прокурора оставил. Хорошо наши ребята по вызову приехали, так спустили проблему на тормозах.
– Да… – сказал Валентин Константинович и стал прикуривать.
– Да… – сказал Григорий Евстигнеевич и пригорюнился.
– Уж… – сказал я и тоже закурил.
– Ну вы соседушки, бывайте, – подвёл черту в разговоре сержант Дворецкий, – у нас служба. И они с напарником пошли в глубь парка в сторону общественной уборной, хлымая сапогами и орлиным взором окидывая кусты жасмина.
Мы помолчали малость, погрустили. Потом Григорий Евстигнеевич спросил – Константиныч! А дальше что?
Но тут выяснилось, что Валентин Константинович совсем раскис. Он уронил голову на грудь, замысловато посвистывая носом. И из левого уголка рта у него уже свесилась и побежала на рубаху тоненькая струйка слюны.