Город, который сошел с ума (сборник)
Шрифт:
Профессор вскоре добрался и до Виктора. Посмотрел внимательно сверху вниз. Улыбнулся правой стороной. Распорядился:
– Вы, Катин, после обхода зайдите ко мне, – и в сторону свиты, – Обычные процедуры пока… После обхода Виктору снова сделала укол незнакомая, видно только что заступившая на смену, медсестра, чернявенькая, худенькая и симпатичная.
И укол она сделала не так больно, как Наташа. Потом была раздача лекарств.
Больные подходили к столу и, получив свою горсть таблеток, должны были их тут же выпить, да ещё, открыв рот, показать сестре, что ничего
Лёня, оттянув Виктора за руку от стола, просмотрел таблетки и распорядился, что принимать, что нет. Так Виктор и сделал, спрятав ненужные за щекой, а потом выбросив их в унитаз.
Тут Виктора и позвали в кабинет. На двери кабинета красовалась табличка: «Афанасий Петрович Кулик. Профессор.» Виктор постоял немного и вошёл. Кабинет был обставлен мягкой мебелью, а стены обшиты вагонкой под лак. Афанасий Петрович приветливо предложил Виктору сесть в кресло.
– Ну что ж, Виктор Семёнович, сказал профессор приятным голосом и снова улыбнулся правой стороной лица, – начнём разбираться в вашем недуге.
– У меня нет недугов, – заявил Виктор несколько агрессивно.
– Ну, положим, людей без недугов по нашей части просто не существует. Важно их, эти недуги, вовремя обнаружить и своевременно вылечить, – сообщил Афанасий Петрович и начал привычно манипулировать молоточком. Через несколько минут предварительный осмотр был закончен, причём в финале Виктору было предложено стоя закрыть глаза и вытянуть руки перед собой.
– Неплохо, для начала очень неплохо, – подбодрил Виктора Афанасий Петрович и, включив магнитофон начал задавать вопросы. О жизни – что мешает, что радует, о родных – не страдал ли кто из них психическими заболеваниями, о планах на будущее… Виктор отвечал спокойно и подробно, вот только с планами неувязка вышла. Виктор предположил, что из института теперь его, конечно, вышибут, а профессии, способной прокормить, у него просто не было.
– Я ведь филолог. Будущий филолог, – пояснил Виктор, – так что ничего, кроме того, чтобы читать я не умею.
– А как возник у вас интерес именно к нелегальной литературе? – заинтересовался профессор, – Кстати, что у вас изъяли?
– Изъяли чепуху, – ответил Виктор, – Ахматова, Цветаева, Гумилёв, Ницше, Гитлер… – Ну вот, – зарадовался Афанасий Петрович, – а вы говорите, что здоровы. У нормального человека не может возникнуть интерес к писаниям таких авторов. Только антисоциальная личность, ставящая себя над коллективом, будет подвергать риску себя и своих друзей, разыскивая подобную литературу. В вашем случае это подтверждается ещё и тем, что вы выдаёте себя за полковника. Так что начнём лечение. И смотришь, через несколько лет мы выпустим вас настоящим гражданином и социально активным человеком.
– Я за полковника себя не выдаю, – запротестовал Виктор, – ваши больные упорно меня им называют.
– Ну что ж, и в этом разберёмся, – пообещал Афанасий Петрович, – и предупредил, – Поменьше вы общайтесь с вашей компанией. Вы же не знаете кто эти люди. Вот, например, Валера. Угонщик автомобилей, у которого оргазм наступает во время угона. Да и остальные тоже… – Но в чём провинились остальные Афанасий
– Лечить Вас будет Иродиада Николаевна. Она доктор молодой, ищущий, применяющий новейшие методы – вы найдёте общий язык, я не сомневаюсь.
На этом беседа закончилась и Виктору было разрешено вернуться в отделение. Не успел он остыть, как явился санитар и повёл Виктора сдавать анализы. Муторная и ненужная процедура это – сдача анализов. Я просто не знаю человека, которому хоть когда-нибудь пригодились результаты этих анализов в сумасшедшем доме.
Виктор освободился только в обед, такой же тошнотворный, как и завтрак, Принял таблетки, опять же предварительно просмотренные Лёней, и получил вместо одного укола целых два в ягодицу и один в вену, видимо сказались результаты беседы с профессором.
В тихий час Женя сварил чай и друзья вновь собрались в инсулиновой палате. Несколько глотков чифиря прогнали у Виктора ту мучительную не то дремоту, не то одурь, которая возникла после уколов.
– Теперь они тебя глушить уколами, да таблетками станут. А чай от этого лучшее средство, – разглагольствовал Женя, – для них же лучше нет портрета, чем морда идиота – вот и стараются. Так что ты держись.
– Ты посмотри на хроников, – добавил Лёня, – почти половина из них когда-то были почти нормальные – ну всякие маленькие отклонения у каждого из них были, – а теперь? Аминазином закормленные – луноходы, да и только. И без того аминазина уже жить не смогут.
– Не может такого быть, – засомневался Виктор, чтобы наши советские врачи умышленно залечивали больных. Я не верю.
– Кто же тебе сказал, что умышленно? – удивился Женя, – Не умышленно. Это у них наука такая.
– Да из них почти каждого лечить надо, – взвился Валера, – Наташка – так это мягкий вариант. Ты вот завтра свою Иродиаду увидишь – там патология на все сто!
– Вот ты хроников наблюдай, – никак не мог сменить тему Лёня, – сейчас ползают, как дохлые мухи, а когда-то половина из них кричали, что они полковники.
– Дался вам этот полковник, – начал сердиться Виктор.
Хотя сердиться он начал не из за полковника, а из-за того, что почувствовал вдруг, что всё неприятное ещё впереди. А был ли он готов к этому неизбежному неприятному Виктор и сам не знал.
А неприятности были не за горами. Сразу же после тихого часа Виктора вызвали в ординаторскую. В ординаторскую его провели два здоровенных санитара из бывших больных, если судить по выражению их морд. Втолкнули Виктора в кабинет и остались за дверьми.
По кабинету расхаживала высокая и стройная женщина лет тридцати.
Халат был небрежно накинут на облегающее красное платье. Короткий подол открывал крепкие ноги и кожаные сапоги выше колена.
– Садитесь, больной, – скомандовала дама, – Вот сюда.
Виктор сел на предложенный стул.
– Меня зовут Иродиада Николаевна. Я ваш лечащий врач. На что жалуетесь? – Иродиада Николаевна, обойдя стол, уселась перед Виктором и посмотрела ему в глаза пристально и жёстко.
– На судьбу, – пошутил Виктор, – и тут же пожалел, что пошутил.