Город, который забыл как дышать
Шрифт:
Свист. Это чайник. Из носика валит пар. Как его заткнуть? Как его прихлопнуть и не обжечься?
В руке телефонная трубка. Значит, зачем-то он ее взял. Может, кто-нибудь подскажет, что делать? Джозеф спокойно набрал номер Ким и взял с полки две чашки. На четвертом гудке… Или это был первый гудок? Кто знает? Вдруг четвертый звонок прозвучал первым, за ним третий, потом второй, а уж потом и первый? Ведь могло быть и так? Так вот, на четвертом, допустим, гудке голос Ким объявил, что она сейчас занята или не может подойти к телефону. Равнодушный механический голос. Для всех одинаковый. Даже для мужа.
Он выругался,
– Я уже шел тебя искать, – рявкнул Джозеф.
Ребенок-то вроде сделался больше, чем был. Нет, меньше. Ей лет пять или шесть. Стоит себе, улыбается. Двух передних зубов недостает. Все сначала. Она снова будет расти. Только картинка теперь черно-белая. Экран, в верхнем углу зеленый номер канала. Это фильм. «Для семейного просмотра».
– Мама приехала, – сказала маленькая актриса, голос ее звучал нерешительно. «Когда это случилось? – подумал Джозеф. – Когда же, когда же это случилось?» Девочка радостно захлопала в ладоши. – Она там, на причале, а с ней тот, с работы, которого ты хотел убить.
При слове «убить» Джозеф довольно хмыкнул. Он слишком долго не выпускал это слово из сердца. А ведь оно могло стать таким большим и сильным. Совсем заплесневело в груди. Надо его проветрить.
Томпсон по-прежнему хромал. Вот она, спасительная тень от дома Поттлов. Ноздрей коснулся аромат еды, на кухне готовили ужин. Вечерело, и Томпсон изрядно проголодался. В дверях ждала миниатюрная миссис Поттл в расшитом цветами домашнем платье. Волосы совсем седые, глаза покраснели от слез, нос и губы распухли, в углу рта запеклась кровь, как будто ее ударили. Она придержала деревянную наружную дверь, дожидаясь, пока Томпсон пройдет в дом.
– Доктор, – поздоровалась Эдита, не поднимая глаз.
– Что с вами, миссис Поттл? – участливо спросил Томпсон. «Что же здесь произошло?» – подумал он.
– Все хорошо. – Она смиренно отступила в сторону. – Проходите, сэр.
Доктор вошел в дом и потянул носом запах воскресного ужина: вареной капусты и других овощей, цыпленка и солонины. Великолепно! Воздух и даже стены были влажными. Справа на плите погромыхивала крышкой кастрюля с кипящей водой, окно запотело.
– Что случилось? – спросил доктор, он заметил на лбу у Эдиты несколько ссадин. Томпсон поставил на пол чемоданчик
– Пустяки… Вот Дэрри, – голос миссис Поттл дрожал, – он там, наверху, в своей комнате. Не хочет спускаться. – Эдита показала на лестницу в прихожей. Томпсон нагнулся и поднял свой чемоданчик. Черт, забыл разуться, даже ботинки не вытер о коврик. Теперь уж поздно. Дело срочное, тут не до вежливости. Миссис Поттл проводила его до лестницы и там остановилась, как будто боялась идти дальше.
– Он в сознании? – Томпсон разом перескочил через две ступеньки. Страшная боль пронзила лодыжку, он испугался, что сейчас упадет. Колени тоже ужасно ныли. Однако раскисать не время.
– Да. Дэрри не разрешает вызвать скорую.
– Он агрессивен?
– Да нет, ну что вы, сэр. Дэрри такой хороший мальчик. Вы ж знаете, какой он тихий.
– Вызывайте полицию, – велел Томпсон. Он карабкался вверх по ступеням, цепляясь за потертые перила. Оглянулся. Миссис Поттл отступила на шаг и прижалась спиной к стене. Сколько страха. Томпсон пожалел, что оставил мобильный в машине. Мог бы сам позвонить. Где же та неотложка, которую вызвала секретарша? – Звоните в полицию.
Миссис Поттл кивнула, потом покачала головой. Еще два шага.
– Как у него с сердцем?
Пожилая женщина стиснула ворот платья и посмотрела сначала на доктора, потом на ковер. Снова покачала головой:
– Никогда не жаловался, сэр. Ему ж только двадцать два.
Наконец, Томпсон добрался до самого верха. Он знал, где комната Дэрри. За годы работы в этом районе доктор бывал здесь несколько раз. Детские болезни, отравления, обычная мелочь. Он прошел мимо первой, притворенной двери и шагнул ко второй, слегка приоткрытой. В комнате тихо, в окно льются солнечные лучи. Сквозь щелку Томпсон разглядел цветной телевизор. Передавали новости, беспорядки в какой-то далекой стране. Звук выключен. Доктор просунул голову в дверь. Дэрри лежал на постели в выходном костюме, руки по швам. Наверное, лег сразу, как вернулся из церкви.
– Здравствуй, Дэрри, – сказал Томпсон. Пахнуло нафталином. В стену рядом с выключателем вделан сосуд для святой воды. Раньше такие были у всех в каждой комнате.
Дэрри не взглянул на Томпсона.
– Сэр, – произнес он и при этом даже не пошевелился. Лежал как привязанный, только глаза скользили по голубым цветочкам на обоях.
– У тебя что-нибудь болит?
– Нет, сэр.
В наступившей тишине слышно было, как Дэрри тяжко вздохнул.
– Я тут присяду на краешек, ладно?
Дэрри кивнул, он упорно смотрел в потолок.
«Да ему ж стыдно, – подумал Томпсон, пристраиваясь на кровати. – Смертельно стыдно».
– Я хочу взглянуть на твое горло, – доктор осторожно положил пальцы на шею Дэрри, проверяя гланды. Припухлости нет. Открыл чемоданчик и достал оттуда стетоскоп. Вставил дужки в уши. – Я послушаю. – Он сунул Дэрри мембрану за ворот рубашки. Томпсон напряженно вглядывался в лицо больного, стараясь предугадать его следующее движение – резкое смертоносное движение. Отступать некуда. Сердце Дэрри стучало ровно, разве только слегка чаще обычного. Но это, несомненно, от страха. На щеке у парня Томпсон заметил небольшой порез. Наверное, брился перед тем, как пойти в церковь.