Город на берегу неба

Монакова Юлия

Рус едва успевал следить за её стремительными движениями. Вот колено согнулось и поднялось до уровня груди — а затем резко опустилось… высокий бросок ногой вверх… прыжок, практически шпагат в воздухе… поворот… снова прыжок, оборот, бесконечное мелькание этих длинных стройных ног…

— Эх и ни хрена себе, — пробормотал за спиной Руса потрясённый бармен.

Это было… действительно жарко. Русу даже захотелось вылить на себя Олину колу прямо из бутылки. Канкан не зря считался откровенным, даже развратным танцем и в прошлом неоднократно подвергался общественному

порицанию. Можно было только вообразить себе, что началось бы в салуне, если бы Оля облачилась в традиционную юбку — ведь, играя со своими пышными оборками, танцовщицы демонстрировали зрителям не только ноги по всей длине, но и трусики!

Первым выдохся, как ни странно, пианист. Несколько раз предупредительно ударив по клавишам, он завершил свою игру, так что концовка танца вышла немного смазанной. Но Оля быстро сориентировалсь и, импровизируя, принялась рассылать в публику воздушные поцелуи — обеими руками поочерёдно. Посетители салуна взревели в дружном восторженном порыве, затопали, засвистели, заулюлюкали — Русу даже на миг показалось, что он действительно находится сейчас на Диком Западе. Только что пули над головой не свистели…

Не выдержав, он заспешил к сцене. Оля как раз собиралась спрыгнуть — и он очень вовремя поймал её в свои объятия.

— Ну как, убедился? — часто дыша, спросила она, запрокинув разгорячённое лицо и не спеша высвобождаться из захвата. Щёки её горели возбуждённым румянцем, губы были чуть-чуть приоткрыты, грудь вздымалась… Русу захотелось немедленно сдавить её в объятиях так, чтобы все косточки затрещали. Чёртова маленькая провокаторша!..

— Ещё спрашиваешь, — хрипло выговорил он.

Те девицы из кордебалета ей и в подмётки не годились. Ну, в том, что Оля отлично танцует, он уже имел удовольствие убедиться в Сан-Франциско, но это… это было что-то особенное. Невероятное. То, от чего закипала кровь, капитально срывало крышу и напрочь отключало мозги.

И, прежде чем сообразить, что он такое делает, Рус наклонился и поцеловал её.

___________________________

* Олд-Сак (от англ. Old Sac, Old Sacramento) — буквально “старый Сакраменто”, историческая часть города.

** “Сэр, это был мой бифштекс!” — цитата из комедийного вестерна Аллы Суриковой 1987 года. В фильме эту фразу неоднократно произносит герой Николая Караченцова, однако не все знают, что она была напрямую заимствована из вестерна Джона Форда “Человек, который застрелил Либерти Вэланса” (1962).

26

Он и сам не знал, какая реакция последует за столь безумным и бездумным поступком: Оля умела держать в тонусе. Если дело касалось этой девчонки, Рус всегда подсознательно был готов к чему угодно: и к строгой отповеди, и к отборной ругани, и даже к пощёчине. Не говоря уж о том, что она запросто могла испугаться его порыва и закрыться, уйти в себя, как уже не раз случалось с нею с момента их знакомства. Но… дьявол, её губы были такими мягкими, податливыми и нежными, что Рус потерял голову, едва коснувшись их своими.

Он целовал её и не верил, что

это наконец-то происходит с ними на самом деле, а не в его жарких фантазиях. Целовал, сходя с ума от её вкуса и понимая где-то там, на задворках сознания, что счёт, скорее всего, идёт на секунды — вот уже сейчас Оля упрётся ладонями ему в грудь и гневно оттолкнёт…

…а она вдруг ответила.

Ответила на его поцелуй!

Её губы шевельнулись и приоткрылись — робко, нерешительно, но всё же недвусмысленно впуская его, а уже через мгновение Рус почувствовал, как её руки сплелись вокруг его шеи.

Он чуть не задохнулся от такого неожиданного и щедрого подарка, обхватил её за талию и притянул к себе ближе, всё ещё стараясь не навредить, не спугнуть, не сделать нечаянно больно — хотя на самом-то деле ему хотелось буквально расплющить её в своих объятиях. Не похоже было, что Оля собирается протестовать — напротив, она словно поощряла Руса на дальнейшие действия, положив обе ладони ему на затылок и ласково перебирая его волосы. Чёрт, это было восхитительно. Охрененно… У него напрочь вылетело из головы, что они целуются на глазах у десятков свидетелей — да и плевать было, все ощущения и эмоции сосредоточились сейчас только на их слившихся губах. И только когда подбадривающее улюлюканье зрителей стало слишком уж многозначительно-непристойным, они с сожалением — зато под дружные аплодисменты — разорвали поцелуй.

— Лгунья, — оторвавшись от Оли и чувствуя себя пьяным, хотя не успел ещё выпить на капли, тихо сказал Рус. — Ты и правда банально меня приревновала. На самом деле тебе было плевать, как они танцевали. Просто хотела доказать мне, что ты лучше, верно?

Вот уж действительно насмешка судьбы — расстался с одной ревнивицей и по уши втюрился в другую!

— Ты так смотрел на них… — пробормотала Оля, виновато опуская взгляд. — На меня ты так никогда не смотришь, — добавила она обиженно.

— Смотрю, глупая. Постоянно смотрю, с самой первой встречи. Просто стараюсь это скрывать. Ты же сама мне запретила переходить за эту черту…

— Тогда почему… почему сейчас перешёл? — дрогнувшим голосом спросила она.

— Потому что ты сама этого хотела. Скажешь, нет? — Рус взял её лицо в ладони, очертил большим пальцем контур её губ, борясь с невыносимым желанием снова их коснуться…

— Я не знаю, — Олины глаза заметались. — Нет, не хотела. То есть да. Наверное… Но… нам ведь нельзя, — добавила она отчаянно и беспомощно.

— Почему нельзя? — нет, он предполагал, конечно, какие причины она назовёт, и где-то — отчасти! — был с ними даже согласен, но всё-таки хотелось выслушать её собственные размышления на этот счёт.

Однако договорить им не дали. Бармен сделал заговорщическое лицо и сообщил таинственным шёпотом, что арт-директор салуна ждёт Олю на втором этаже у себя в кабинете.

— Откуда он вообще обо мне знает? — удивилась та.

— Я скинул ему видео танца по ватсапу.

— Кажется, тебе сейчас будут предлагать работу, — ухмыльнулся Рус. Оля растерянно пожала плечами.