Город наших надежд (сборник)
Шрифт:
Я встал и подошел к зеркалу, висящему на стене. Пальцем опустил веко левого глаза, затем правого. Все было в порядке, обычные глаза, как и всегда. Высунул язык, чтобы заодно посмотреть. В это время открылась дверь кабинета и вошла Катя. Увидев меня перед зеркалом с высунутым языком, она остановилась. Я повернулся к ней и увидел недоуменное выражение лица:
– Ну, что стоишь, как вкопанная? Закрой дверь и проходи, и не смотри на меня такими глазами. Они у тебя очень красивые, но есть вероятность, что выскочат из орбит. Хорошо хоть рот не открыла.
Катя
– Федор Степанович, вы себя хорошо чувствуете? У вас все в порядке?
– Это, смотря, что считать порядком, милая Катя. Для кого-то и беспорядок – порядок.
– Вы сегодня очень странный. Я вас таким не видела.
– Ой, Катюша, я сам себе иногда удивляюсь. Даже сейчас. «Сейчас любое решение может оказаться самым важным и необходимым и надо его принять и понять, что следует делать дальше, а чего избегать», – пронеслась мысль в голове.
Догадка, которая у меня возникла, не могла квалифицироваться как результат. Нужна дополнительная проверка. «Все иду на риск» – решил я для себя, отбросив понятие совести в сторону.
Пока мысли проносились в голове, Катя не отходила и стояла напротив меня так близко, что мне не составило труда обнять ее за талию, чуть прижать к себе и коснуться губами ее губ. На мое удивление, она меня не оттолкнула, а лишь сильнее прижалась. Губы ее жадно впились в мои. Ее молодая, упругая грудь прижималась ко мне, не оставляя шансов на отступление. «Ну, вот и эта готова, – подумал я, – неужели моя шутка Лене, относительно сексуальной избыточности верна».
Я чуть отстранился от нее и произнес: – Запри дверь.
Она послушно повернулась и, подойдя к двери, повернула ключ в замке. Я раньше как-то машинально отмечал, что она стройная, но теперь пригляделся к ней внимательнее и понял, что первое впечатление не было ошибочным. Она снова подошла ко мне. Я расстегнул пуговицы на ее халате, и она предстала передо мной в одном нижнем белье. Стройные ноги были обтянуты чулками. Я посмотрел ей в лицо и не увидел ни капли смущения, а лишь жажду страсти в глазах. В таком состоянии ее оставлять не мог, это было бы не по-мужски. Взяв ее за руку, повел в другую комнату, где я осматривал пациентов, и где была больничная софа и диван, на котором мы и расположились.
Что себя обманывать. Ее стройные ноги в чулках возбуждали, грудь не рожавшей женщины была приятна для ласк. Она отдалась мне с какой-то сладостной страстью, старалась уловить любое мое желание и хотела не только получать, но и отдавать. Мои руки ласкали ее нежную кожу, и я получал от этих прикосновений удовольствие. Когда я понял, что дальше играть в прелюдию, только изнурять ее и свое тело, все случилось, к чему мы оба и стремились.
Через некоторое время, мы вернулись в кабинет. На полу сиротливо лежал ее халатик, свидетель нашей страсти. Катя уже надела свое
– Не надо на меня так смотреть. Я никогда не думала, что это может произойти между нами.
– Как тебе не покажется странным, я тоже.
– Тогда как все произошло? Почему? – и она повернулась ко мне, – но я не жалею о том, что произошло.
– Очень хотел бы на это надеяться.
Катя стояла спиной к зеркалу и продолжала спокойно и дружелюбно смотреть на меня своими выразительными глазами. В них не было вопроса, а что дальше? В них была нежность и спокойствие.
– Мы с тобой работаем как прежде? Без побочных эффектов? – посчитал я необходимым уточнить.
– Конечно. Меня никто не принуждал отдаться. Этого я захотела сама.
– Ты что стоишь? Садись.
Она прошла к своему столу и села за свое рабочее место.
«Ну, что теперь давай действуй сексуальный врач – аналитик» – подумал я про себя, а вслух сказал:
– Катя, посмотри на меня, – и когда она подняла голову и посмотрела на меня, мысленно сказал: – Забудь, все, что между нами было – тотчас вспышка наших утех и все исчезло.
Она, выдержав паузу, спросила:
– Вы что-то хотели сказать?
– Да, Катюша, захотел посмотреть на твое милое лицо. Глядя на молодость, глаза отдыхают.
– Что это вы такое говорите? – и она чуть покраснела от смущения.
«Ну, вот и результат. До этого не краснела, а тут зарделась, – сделал я вывод.
– Да ты не смущайся. Все хорошо, – проговорил вслух.
Я как бы, между прочим встал из-за стола и подошел к шкафу, где у нас были документы, а потом прошел к двери и дернул за ручку двери, желая открыть ее. Естественно она была запета.
– А что у нас дверь заперта? – спросил я удивленно, – вдруг кто захочет войти, а мы заперты, мало ли что подумают?
– Ой, Федор Степанович! Я, наверное, машинально закрыла. Дома привыкла, войдя запирать, вот и заперла, да и сегодняшняя капризная пациентка достала, вот словно от нее и заперлась. Хорошо, что никто не дернул дверь, что могли бы подумать. Вот были бы разговоры на пустом месте.
Все это она говорила совершенно искренне с некоторым испугом, который сыграть нельзя, после того что между нами было несколько минут назад.
Я повернул ключ и, открыв дверь, выглянул. В коридоре была тишина.
– Все спокойно, никто не дергал.
– Извините.
– Не извиняйся, с кем не бывает. Мало – ли что мы иногда делаем, не отдавая себе отчета.
Я снова прошел к своему столу и боковым зрением увидел, как она начала успокаиваться, но учитывая, что прошло еще мало времени, она чувствовала, что-то внутри себя, должна была чувствовать какую-то усталость и это непонимание самой себя, порой промелькнув легкой тенью по лицу, исчезало.