Город, названный моим именем

Базаров Сергей

Я не слышал красоту звучания восьмой ноты, зато точно знаю, как оживить 24 неоновых пицилий в кристально чистой среде обитания.

Я полощу кисть…

– Хорошо, сейчас мы осветим тебя теплым взором одинокой луны, это придаст больший окрас твоему ожиданию…

В нашей кухне три основных цвета: красный, синий и желтый. Все остальные цвета состоят из этих трех. К + С = фиолетовый, С + Ж = зеленый, Ж + К = оранжевый, К + С + Ж = коричневый, для оттенков добавляй белого или черного.

Вода бултыхается, я полощу кисть…

– Нет, нет, не моргай, представь, как снежинки тебя щекочут, изобрази легкую улыбку, да и

смотри чуть вправо. – Длинные волосы с чуть кудрявящимися кончиками темно-коричневого цвета с оттенками рыжего аккуратно лежат на нежных, шелковых плечах. Открытый лоб. Круглое, свежее личико, словно орошенное каплями росы, взятыми теплым утренним ветерком с алых лепестков роз. Вся глубина карих глаз наполнена любовью к миру, но в то же время виднеется отголосок печали. И теплая улыбка, в присутствии которой распускаются цветы, а птицы начинают напевать свои симфонии.

Стаканчик звенит… вода бултыхается… я полощу кисть…

– Давай ты облокотишься на рядом стоящее дерево… ага… не бойся запачкать свою белую шубку, да, вот так, слегка касаясь…

Мне дали возможность заниматься два раза в неделю, и я не упускаю такой шанс. Зачастую я пишу портреты тех людей, которых никогда не видел, как и эту девушку, что сейчас оживает на холсте. Возможно, это отголоски моих воспоминаний, что тянутся за мной из прошлой жизни, или же просто воображение. В голове я могу создавать уже готовую композицию со всеми нюансами, а потом срисовать ее на полотно. Даже если ты потерял память, как в моем случае, ты не забудешь, как писать или читать, как застилать постель или водить машину, я же не забыл, как смешивать краски.

– Так, девушка, свет луны, снежинки… м-м… добавим чуть– чуть звезд… Готово, осталось вдохнуть в тебя жизнь! – я положил усталую и мокрую кисть на стол и, подставив ладонь к губам, подул на картину, подарив ей частицу себя, частицу живого.

– Твое имя будет Ноозика, – обратился я к нарисованной мною девушке. Да, назовем эту картину «Ноозика в ожидании счастья».

Я написал название снизу в правом углу и поставил автограф. В клинике я много рисую и знаю, что в лучшем случае она будет висеть дома у кого-нибудь из медперсонала, закрывая дыру в обоях, а в худшем – продастся прямо с уличной выставки. Мне же, естественно, скажут, что ее передали в детский дом для повышения так сказать творческого потенциала у детей.

Возьми чужую каплю и через некоторое время захлебнешься в океане.

Глава вторая

В палате нас трое.

– Вы никогда не задумывались, по какой причине мы тут находимся? Возможно, кто-то пожелал сделать нас немыми? – рассказывал нам Джефф Элиут. – Что, если потеря нашего «я» – чья-то идея?

Любопытная теория, после таких слов невольно задумываешься, что ты особенный среди тех, кто за окном.

Джефф часто ищет закономерности в своем пребывании в «Подсознании». Никто не знает его прошлого. Официально он получил проникающее ранение мозга во время фехтовального поединка. Рапира прошла через нос и повредила левое дорсомедиальное ядро таламуса, это очень маленький участок мозга. Случай – один на миллион, или, говоря откровеннее, единственный. С тех пор большинство новой информации с трудом усваивается и редко откладывается в долговременную память Элиута. «Неспособность к усвоению нового материала,

особенно вербального. Пациент быстро забывает списки слов или связанную прозу, но в тоже время хорошо запоминает лица и определенные места в окружающем пространстве».

Как то раз к нам зашел доктор Роберт с двумя экспертами и попросил Джеффри запомнить некое число «363».

– Мы зайдем через 20 минут, и вы должны будете сказать нам это число.

По истечении указанного времени и повторного появления заместителя главного врача, доктора Роберта Коллинза, испытуемый резко вскочил, торжественно и уверенно произнес:

– Извольте вас уразуметь, белые люди, я без страха могу заявить, что знаю секретный код.

Он аккуратно подошел к врачу, оглядываясь по сторонам, и шепнул:

–363.

Тогда я впервые увидел, как горят его глаза от восхищения самим собой. Возможно, Джефф тогда думал, что передал очень важное число и так справился с доверенной ему миссией запомнить его.

Он медленно и высокочтимо поклонился, вырисовывая рукой дугу по воздуху, остолбенел на мгновение, упал на пол, смотря в щель меж досок, и крикнул, касаясь пола губами: «363»!!! Доктор Роберт тогда записывал все, что делал взъерошенный пациент. Когда тебя считают психом, ты невольно начинаешь соответствовать своему имени. Особенно это ярко выражается в присутствии медперсонала.

Когда врач перебил вопиющего Элиута вопросом, как ему удалось запомнить число, тот мгновенно замолк, встал, отряхнув колени, выпрямился, наполнив себя воздухом, и с гордостью рассказал свою стратегию:

– Здесь все просто, нужно запомнить цифру 6, она посередине, общая сумма чисел 3 + 6 + 3 равна 12, отнимем от этого числа ту цифру и получаем 6, делим ее на два оставшихся числа и получаем 3 и 3, ну а посередине у нас все та же 6.

Джеффа здесь прозвали «кратковременный философ», это потому, что он запоминает всего на 20-30 минут. Вот наш великий Джеффри Элиут! Беспокойная ходьба, меняющаяся неслышимым присутствием, растрепанные волосы, несмолкаемые откровения, самопознание.

– Ну-с, правильно, Роб?

– Несомненно, – с акцентом утвердил худощавый врач, ткнув пальцем себе в бейджик с надписью «Заместитель главного врача, доктор Роберт Коллинз».

– Ой, простите, простите заместитель, я, ведомый эмоциями, я всего лишь шарик, развязав который вы увидите, как он будет шуметь и летать по комнате.

Врач, закончив записи, развернулся и, уходя, спокойно сказал: «Несомненно».

Элиут секунд пять смотрел на захлопнувшуюся дверь, после чего сел на подоконник и молча гдядел в окно. Когда доктор зашел в третий раз, по прошествии 7 минут, кратковременный философ уже не мог вспомнить ни число, ни все, что происходило.

«…Что, если потеря нашего «я» – чья-то идея?» Любопытная теория, после таких слов невольно задумываешься, что ты особенный среди тех, кто за окном. Джефф вел дискуссию с Риком Фрименом, а я сидел на подоконнике, смотрел сквозь запотевшее окно и размышлял о чем– то своем: «Смотря на белый островок мечтанья, рисую образ на холсте дыхания».

В это утро они много спорили, это потому что с нами был Рик, а не Браин. Браин очень дружелюбный и всегда поддерживал Элиута, но сегодня был Рик. Он отправлял эмоции, выраженные в виде слюны, в сторону кратковременного философа, громко кричал и властно жестикулировал: