Город, названный моим именем

Базаров Сергей

– Ты попал сюда лишь потому, что оказался в нужное время и в нужном месте, но не той личностью, которая бы смогла выдержать пересечение этих двух стихий!!!

Джефф тоже стал кричать и уже находился в пространстве дыхания Рика:

– Не той личностью? Что мне… мое мировоззрение строится от размера моей клетки!

Спор дошел почти до драки, как к нам постучалась медсестра и позвала меня на обследование.

Обследования проходят каждый день, кроме воскресения. Сегодня четверг, и меня дожидаются слайды с изображениями животных, растений и известных людей. На запоминание одной картинки дают две секунды, потом их перемешивают с другими и показывают снова. Нужно сказать, какие мне уже показывали на первом этапе. Я прошел десятки письменных и практических тестов, освоил чтение зеркального текста, обследовался у всех врачей.

«Кожные покровы чистые, обычной окраски, опорно-двигательный аппарат без видимой патологии. В легких дыхание везикулярное по всем полям, хрипов нет…»

Электроэнцефалограмма, в своих кругах мы называем ее «Шапка Мономаха» – тебе на голову

надевают шапочку, сплетенную из проводков и присосок, на руки цепляют прищепки, синюю и красную, и сажают в маленькую темную комнатку. Сзади что-то жужжит, меняя темп и громкость, а спереди, в левом верхнем углу, мигает лампочка, с разным промежутком вспыхивания и затухания. Компьютер в это время анализирует твою реакцию на внешний раздражитель.

«…Сердечные тоны ясные, ритм правильный, ЧСС – 76 уд./мин., АД – 130/80 мм рт.ст. Живот мягкий, безболезненный. Очаговой и общемозговой симптомики не выявлено. Менингеальных знаков нет…»

Решение элементарных уравнений и примеров, вопросы по общей биологии, истории и географии. Кляксы, и мнение о них. Рассуждения на темы жизни в обществе, законов и правил поведения.

«…Пациент осмотрен неврологом, травматологом, окулистом. Выполнена рентгенография черепа в двух проекциях …»

Задача с ханойской башней в 31 ход. Сейчас мне с ней попроще, чем в первые разы. Нужно перенести пять кружков разного диаметра с колышка А на колышек В так, чтобы они расположились в том же порядке. В процессе решения можно использовать промежуточный колышек Б, при этом запрещается класть большой кружок на меньший или перемещать нижний кружок, не трогая верхний.

«…Поведение больного адекватно. Острой психотической симптоматики нет. У пациента отсутствует память о собственной личности и событиях прожитой жизни, без других когнитивных нарушений при сохранении формального интеллекта, навыков по самообслуживанию, общих знаний и профессиональных навыков. Доктор Р.К.»

На сегодня мои тесты закончились средней оценкой, равной баллам здравомыслящего человека, но от этого не лучше. Прошел 21 день моего пребывания здесь, но я так ничего и не вспомнил, ни фрагмента своей прошлой жизни.

К моему удивлению, вернувшись в палату, я застал умиротворенную беседу Джеффа и Браина, а не эмоциональный спор Джеффа и Рика. Браин сидел на том же месте, где еще полчаса назад был диктатор Фримен. При первом знакомстве может возникнуть неурядица, но позже все встает на свои места. Рик Фримен и Браин Олди – это один и тот же человек. В прошлом директор крупной фирмы. Он взял себе в жены психически нездоровую девушку.

– Что бы ты ей ни сказал, во сколько бы ты ни пришел, она всегда улыбается! – говорит Рик.

– Она не задает лишних вопросов и не устраивает скандалов, а это главное для меня! – говорит Браин.

Его работа была очень напряженной, так что он практически всегда был в стрессе и депрессии. Однажды, выйдя из дому, на лестничной площадке Рик споткнулся об кота, которого завела его жена, и упал вниз по лестнице, так появился Браин. Или это Браин упал и появился Рик, неясно, каждый из них говорит по-разному. Они знают о существовании друг друга, и каждый уверяет, что именно он настоящий. Ночью Браин раздевается до гола и идет спать в умывальню, на утро там просыпается ошарашенный Рик. Рик по ночам начинает шуметь и бегать по коридору, и его садят в комнату изоляции, поутру там проснется Браин. Война с самим собой. У них одно тело на двоих, но думают они по-разному. Один агрессивный, другой всегда на позитиве, иногда кажется, что и произношение слов отличается.

Когда я вошел в палату, для приличия Рик спросил, как прошли обследования, я ответил, что как обычно. В моем голосе, скорее, звучали отголоски усталости, чем отчаяния или же усталости от отчаяния. Я прошел мимо них и лег на свою кровать, что слева от окна. Джефф и Рик, решив, что я хочу поспать, тихонько ушли. Я не видел их, и поэтому они уходили, как пожелало мое воображение. Настала тишина. Потолок сжимал мое биополе, а тучи за окном мчались в неизбежность, унося мои надежды на пробуждение памяти. Я б мыслил иначе, если б знал, что будущее чего-то ждет от меня, но в праве ли я давать ему надежды, если не знаю, к чему стремиться? Мне не хотелось быть мыслящей оболочкой, и я впервые пожелал ощутить эмоции снежинки от своего единственного свободного полета, упасть на нос любому прохожему и рассмешить его, но меня растирали рукавом, бубня что-то неприятное. Хотелось стать ветром, теплым ветром, парящим над городом, оживляющим деревья и целующим прохожих, развевая их волосы, но они закрывались шарфом и поворачивались ко мне спинами. Мне хотелось сбросить бремя, тянущее к земле, пролетев сквозь фрески неба, встать на лунный грунт и смотреть на нашу планету. Увидеть необъятность всей красы ее существования, теплоту, дыхание жизни, но видел я плоть, издробленную атомными спицами. Люди прокапывали кожу земли и клали в нее мертвых людей. Я видел, как они рвали душу планете металлическими шариками, чтобы смотреть телевизор и слушать радио. Как сладостные, теплые лучи, освещающие Землю, променяли на мертвое вольфрамовое солнце. Как люди покланялись портретам и истинно верили, что кусок воска очищает грехи. Слышал, как подлунный мир кашляет от выхлопных газов, а придуманное время изменило принцип вечности. Видел, как живой источник перекрашен в цвет мазута и как люди пляшут под негативные вибрации. Мне хотелось быть чем-то другим, вдохнуть воздух, но увиденное еще больше угнетало, ложилось на плечи и тяжестью своей давило вниз, вдавливало в реальность, где я, как и прежде, брошенный судьбой и объятый одиночеством на мягкой кровати цвета ореха, третьего этажа клиники.

Резко

проснувшись от случайной дремы, я почувствовал дереализацию.

Пульс в висках стал стучать подобно глухим стукам колес поезда, я чувствовал, как кровь разгонялась по всему телу и разбивалась об них, как волна об скалы. Слух мой усилился втрое, и звуки за окном пещерным эхом отражались от стен палаты. Голоса людей, детский смех, шепот, взмахи крыльев птиц, ревущий двигатель – все смешивалось в грязный шум, но в то же время разбивалось на отдельные частицы. Я не заметил, как из лежачего положения перешел в сидячее. Звуки пронзали и побуждали мое воображение строить образы, ассоциирующиеся с ними. Изо всех сил я сжал уши ладонями и лбом уперся в колени, настала вакуумная тишина, свои мысли я слышал отчетливей, чем когда либо, но, кроме них, я слышал плач девушки, мне казалось, что она совсем близко, что она плачет, глядя на меня. Другой голос, мужской, успокаивал девушку, говоря «успокойтесь, он выкарабкается… все будет хорошо». Открыв глаза, я убедился, что никого нет. Адреналин внутри меня все сильнее выплескивался прямо в сердце, вызывая жуткий страх, побуждающий к бегству в любом направлении. Резко вскочив с кровати, я выбил дверь плечом, вылетев в коридор, действия мои были бессознательны. Я замер, время остановилось, коридор был пуст, стояла тишина. Медленно двигаясь вперед и стараясь не дышать, я проходил мимо дверей палат, надеясь услышать жизнь по ту сторону. Серые стены, мерцание света и реверберационный стук моих шагов. Паника наполняла мою грудь, я открывал одну дверь за другой и не находил ни одного человека. Это похоже на сон, но со слишком реальным восприятием происходящего. Треск ламп дневного света, нараспашку открытые двери, время набирало обороты. Страх разрывал меня на части и сжимал одновременно, стены коридора копировали движения морской волны, гул в голове усиливался, подражая взлетающему самолету. Мои ноги ослабли, и я упал на колени, пространство размазывалось, и я кричал диким воплем, закрывая уши, тело становилось ватным, изменяя моей воле. Мне не хотелось умирать, так и не родившись, так и оставшись всего лишь чьим-то смутным воспоминанием. Сознание покидало меня, как бы я ни пытался сохранить секунды существования. Едва успев приоткрыть глаза, я отключился, рухнув на бетонный пол.

Я очутился в своем бессознании, там было тепло и спокойно. Кадрами кинопленки мелькали разные образы. На них молодой парень подкидывает в голубое небо маленькую девочку лет четырех, она смеется, смотря ему в глаза, она называет его папой. Кадр останавливается на ее лице и оказывается на холсте, возле которого стоит все тот же парень и пишет этот портрет, пишет, как она смеется. Он не торопится, медленно выводя детали легкой рукой. Он макает кисть в алую краску, и кисть превращается в букет роз. Мы оказываемся на улице. Тучи сгущаются, дует ветер, моросит. Парень с букетом куда то спешит, поглядывая на часы. Он в черном пальто, шарф его белого цвета. Я иду сзади него и слышу, как он бубнит себе что-то под нос, теребя рукой красную коробочку в виде сердца, то вытаскивая, то складывая ее обратно в карман. Мое видение было расширено, и я увидел белую машину в соседнем квартале, несущуюся с большой скоростью. За рулем сидел мужчина лет пятидесяти, в очках с толстыми линзами, на заднем сидении был еще кто-то, его я не разглядел. Парень, спешащий на свидание, уже лежит на асфальте после столкновения с этой машиной, он медленно пытается встать, но, потеряв сознание, падает лицом к небу. Пошел дождь. Только теперь, увидев его лицо, я понял. Этот парень – я. Я долго смотрел на то, как ливень умывает его лицо, но ничего сделать не смог. Мне нужно было догнать сбивших меня, чтобы разглядеть их лица. Я бежал по пустым улицам, еще мгновение, и я увижу тех, кто стер мне память. Я завернул за угол и остановился. Все безнадежно. Я не успел. Сигнализация созывала народ, а машина, наполовину смявшись об бетонную стену Тита, дымилась, подобно паровозу. Я подбежал ближе, но внутри автомобиля уже никого не было. Возможно, это был единственный шанс увидеть вершителя моей судьбы, и я упустил его. Упершись лбом в кулаки, лежащие на крыше, я шептал «упустил… я упустил их». Я бы скорбел дальше, если б не заметил, что дождя больше нет, сигнализация молчит, а воздух не смешан с дымом. С осторожностью подняв голову и открыв глаза, я не увидел света. Я был в темном помещении, поглотившем мой гнев. Я больше не думал о машине, я думал об этом месте, но не двигался. На какой-то момент я подумал, что было бы хорошо остаться здесь навсегда. Раздался приятный звон, где-то вдали поблескивал мельчайший элемент кристально чистого света, он был так далек, что дал понять мне, что я не в помещении. Это было безграничное пространство. Свет приближался все ближе и ближе, и я осязал его тепло, теперь и я освещаем. Я заметил, что в центре света виден силуэт девушки, она и излучает свет. Волосы ее развевались от не чувствуемого мною ветра. Она уже была на расстоянии руки от меня, свет не слепил и не обжигал, но скрывал ее лицо, как бы я ни старался разглядеть его. Мне не было страшно, я почувствовал себя, словно в родном, однажды потерянном доме. Девушка аккуратно провела рукой по моим волосам. «Если так выглядит жизнь после смерти, то я не жалею, что умер», – подумал я. Раздался ее голос, нежно неземной, родной и теплый, я мог бы слушал его вечность, но заслужил лишь три слова: «Вернись ко мне».

Только пробудившись, понимаешь, что ты спал. Слова девушки заставили меня проснуться. Открыв глаза, я понял, что лежу на бетонном полу в центре коридора. Неизвестно, сколько я пролежал, но я с трудом поднял голову, оставив след на полу от левой щеки. Кругом ноги. Это поселенцы «Подсознания». Они бегали и кричали, как обычно. Я огляделся. Похоже, мне повезло, в метрах пяти от меня стоял диван, и никто не соизволил на него сесть. Вперегонки со мной никто к нему не бежал, и я все же ощутил всю мягкость этого старого углового диванчика.