Город падающих ангелов

Берендт Джон

Джеймс Вильгельм говорил, якобы «многие в Венеции подозревали, что кто-то может использовать престарелую Ольгу в своих неблаговидных целях».

Кристофер Кули, друг Ольги и Паунда, очень хорошо знал их библиотеку, так как в начале семидесятых составил ее каталог. Кули жил в доме на Рио-Сан-Тровазо. Мы разговаривали в его саду.

– Когда Ольга сказала мне об учреждении фонда Паунда, – вспоминал Кули, – я ответил ей: «Надеюсь, вы не подписывали никаких документов, относящихся к фонду, без предварительных консультаций с членами вашей семьи». Однако Ольга имела весьма смутные представления о таких формальностях – она не могла с уверенностью вспомнить, подписывала она что-нибудь или нет. Она спросила, не хочу ли я войти в комитет учредителей фонда, и я ответил, что мне нелегко принять такое решение. Я сказал:

«Видите ли, Ольга, если дом станет местом постоянного паломничества приезжающих ученых, то могут появиться самые разнообразные издержки. Фонду придется изыскивать деньги на их оплату. Все это будет сопряжено с многими сложностями». Короче, я вежливо отказался.

Когда я в следующий раз увиделся с Джейн – это было на вечере в палаццо Брандолини, – то попросил ее рассказать мне о фонде. Она, сияя белозубой улыбкой, ответила: «Я просто помогаю престарелой леди делать то, что она хочет».

Но я, проявив настойчивость, спросил, кто именно входит в комитет учредителей, чувствуя себя вправе задать этот вопрос, так как сама Ольга пригласила меня войти в комитет. Джейн сразу ощетинилась: «Это не ваше дело!» – огрызнулась она и вышла из комнаты. Такое поведение показалось мне возмутительным; немного позднее я подошел к ней со словами: «Ваша последняя фраза очень многое сказала мне об этом фонде».

Потом произошло нечто из ряда вон выходящее – документы исчезли. На первом этаже в доме Ольги стояло несколько огромных сундуков, набитых бумагами. Однажды, на Рождество, Джейн убрала сундуки с первого этажа, объясняя это желанием освободить место для Ольги и уберечь документы от угрозы затопления. Либо Ольга забыла, куда Джейн перенесла документы, либо та ничего ей и не говорила; но, как бы то ни было, через некоторое время Ольга встревожилась и пожаловалась некоторым друзьям, что Джейн забрала ее сундуки, и она, Ольга, теперь не имеет ни малейшего представления о том, где они находятся. Наконец, она попросила Джейн вернуть ей сундуки, что та и сделала. Но если верить Ольге, то, когда она открыла сундуки, они оказались пустыми.

С этого момента в игру вступил Арриго Чиприани, владелец бара «У Гарри». Чиприани рос и воспитывался в доме на углу Калле-Кверини и Рио-Форначе. Окна заднего фасада дома Ольги выходили в сад Чиприани.

Ничего не сказав Чиприани о цели моего визита, я договорился с ним о встрече. Мы условились, что я приду в бар «У Гарри» в одиннадцать утра. Официанты и бармены суетились в зале, готовя заведение к открытию. Вошел почтальон и бросил на стойку стопку писем. Через несколько минут появился Арриго Чиприани. Одет он был в щеголеватый темно-синий костюм со стоячим воротником. Он был в прекрасной форме – сказывалась выучка мастера карате, обладателя черного пояса.

– Вы не возражаете, если мы прогуляемся во время разговора? – спросил он. – У меня неподалеку назначена встреча.

Мы вышли из ресторана и направились вниз по Калле-Валларессо.

– Что вы можете сказать мне о фонде Эзры Паунда? – спросил я, шагая рядом с ним.

Лицо Чиприани сразу посерьезнело.

– Это не очень красивая история, – произнес он.

Рабочий, кативший тачку, поравнявшись с нами, крикнул: «Чао, Арриго!» Чиприани помахал ему рукой и свернул в узкий переулок между домами, не сбавляя темпа ходьбы.

– Ко мне пришла Джейн Райлендс, – заговорил он, – и сказала, что она наводит порядок в доме Ольги Радж. Джейн спросила, не соглашусь ли я принять на хранение несколько вещей, поставив их в magazzino, складское помещение, находившееся рядом с входом в дом Ольги. Первый этаж у меня пустовал, и я согласился.

Чиприани свернул в следующий переулок, где его, улыбаясь, приветствовали два бизнесмена: «Чао, Арриго!»

– Через некоторое время, – продолжил Чиприани, – рабочие, трудившиеся неподалеку, сказали мне, что Джейн Райлендс часто наведывается в magazzino. Приблизительно в то же время я случайно повстречал на улице Джоан Фицджеральд, скульптора, очень близкого друга Паунда и Ольги. Она изваяла скульптуру старика; теперь эта скульптура находится в Национальной портретной галерее в Вашингтоне. Я сказал Джоан, что у меня хранятся некоторые вещи Ольги, а она сказала мне, что Ольга очень тревожится за свое имущество. Джоан еще добавила, что Джейн Райлендс забрала несколько ящиков, а потом вернула их пустыми, и теперь Ольга не знает,

где находится их содержимое. Я ответил: «Думаю, что я это знаю. Позвольте мне проверить».

Только для того, чтобы удостовериться, – продолжил Чиприани, – я зашел в magazzino и действительно их там обнаружил: большие кипы документов, упакованных в пластиковую пленку. На упаковках были надписи: «Не трогать», «Собственность фонда Эзры Паунда». Я позвонил Джоан и двум своим друзьям-бизнесменам и сказал им: «Приходите!»

Это было в пасхальное воскресенье. Мы привели Ольгу в magazzino, и, увидев документы, она воскликнула: «Это мои вещи!» Она тотчас принялась забирать бумаги, чтобы отнести их в дом, но там у нее не было места, и тогда я предложил: «Подождите! У меня есть неплохая идея. На противоположной стороне канала есть еще один мой magazzino, а ключ от него у меня как раз с собой». Мы перенесли ящики и документы через канал в дом номер двести сорок восемь и заперли дверь. Я страшно разозлился. Я стал невольным соучастником действий Джейн – законных или незаконных. У меня могли быть серьезные неприятности, а теперь, перенеся в другое место пакеты с надписями «Не трогать», я опасался, что меня могут обвинить в похищении собственности Джейн. Короче, мы все подписали составленную мной бумагу, где было сказано, что мы перенесли ящики.

Чиприани завернул за следующий угол, и мы оказались на залитом солнцем выходе на мост Риальто.

– Знаете, – продолжил он, – у меня с самого начала было какое-то странное чувство. После того как я согласился принять на хранение ее вещи, она спросила, не хочу ли я войти в совет директоров фонда Эзры Паунда. Но где я, и где поэзия Эзры Паунда?

Двое мужчин, стоявших в дверях дома, окликнули Арриго и помахали ему.

– Ciao! Subito, subito! [37] – ответил он. Потом, обернувшись ко мне, сказал: – Ну вот, пожалуй, и все. Как я уже упоминал, это не очень красивая история.

37

Привет! Сейчас, сейчас! (ит.)

Эпизод с исчезновением документов стал поворотным пунктом в судьбе фонда Эзры Паунда. Джейн сообщила Ольге, что перенесла документы в более безопасное место на случай наводнения, но каждому было ясно, что первый этаж magazzino Арриго Чиприани находился на том же уровне, что и первый этаж дома Ольги, а значит, был нисколько не безопаснее.

Харальд Бём, скульптор, рассказал мне, что Джейн воспользовалась его помощью в перемещении документов.

– Джейн спросила, не помогу ли я перенести некоторые предметы мебели. Дело было на Рождество. Я согласился, потому что Джейн пользуется определенным влиянием в мире искусства. Она может познакомить художников с богатыми людьми, а я в то время надеялся, что она поспособствует мне в поиске выгодного заказа. Но, придя в дом Ольги, я понял: мы будем переносить не мебель, а бумаги. Джейн сказала, что это очень ценные документы, а если они останутся в доме Ольги, то кто-нибудь сможет их украсть или родственники Ольги решат их продать. Джейн говорила так, будто мы совершали что-то героическое. Но я заметил, что, пока мы с Филиппом выносили документы, Джейн наверху отвлекала Ольгу разговорами. Мне показалось, что Ольга не знала, чем мы занимались, и я занервничал. Я знал, что у Ольги что-то вроде болезни Альцгеймера. Собственно, это все знали. Я боялся, что Ольгу просто хотят одурачить, как одурачили и меня, уговорив участвовать в выносе документов. Я даже боялся ареста, особенно после того, как Джейн сказала: «Об этом никто не должен знать, иначе peggio per te – у тебя будут неприятности».

Друзья Ольги, уже и без того начавшие подозревать неладное, сильно встревожились, когда обнаружилось исчезновение документов. Несколько человек позвонили Мэри де Рахевильц, умоляя ее быстро приехать в Венецию и выяснить, что происходит. Вместо Мэри приехали Борис и Вальтер де Рахевильц, они попросили Ольгу показать им документы об учреждении фонда. Ольга сказала, что никаких документов у нее нет; все они у Джейн Райлендс. Когда Борис и Вальтер наконец прочли документы, они поняли, что натворила Ольга. В конце концов, это поняла и она сама. Кристоферу Кули она просто сказала: «Какая же я была дура! Какая дура!»