Город падающих ангелов
Шрифт:
Полиция прибыла в дом Маркетти в четыре часа дня и, надев на него наручники, увезла в тюрьму на шесть лет.
– Этот кассационный суд меня просто убил, – сказал адвокат Маркетти Джованни Сено, когда я через неделю ему позвонил. – Обычно человеку дают пару дней на завершение дел, прежде чем привести в исполнение приговор и запереть его в тюрьму. В прошлом году я защищал парня, которого приговорили к девяти годам за торговлю наркотиками, так вот ему дали на сборы целый месяц до того, как арестовать. У моего партнера есть клиентка, наркоманка, воровка и проститутка, которая остается на свободе до сих пор, через полтора года после отклонения
Энрико Кареллы не оказалось дома, когда явились полицейские, не вернулся он и в течение дня, и на следующий день. В интервью, данном за два месяца до этого корреспонденту «Иль Газеттино» Джанлуке Амадори, Энрико сказал, что если апелляция будет отклонена, то он отбудет свой срок. Адвокат Кареллы сообщил вскоре после отклонения апелляции, что недавно говорил с подзащитным, и тот уверил его в том, что скоро сам сдастся полиции. На третий день венецианские власти объявили Кареллу «пропавшим», но не «скрывающимся». В конце недели они же объявили его беглецом, лицом, скрывающимся от правосудия.
– Так кто платил залог? – спросил я. – И насколько он велик?
– Какой залог? – удивился адвокат. – В Италии нет системы залогов. Она существовала в течение двух или трех лет, но не было института поручителей, как у вас в Америке, поэтому от отбывания срока могли уйти только богатые обвиняемые. Это стало социальной проблемой.
– Как вы думаете, полиция его ищет?
– Думаю, что да, поскольку это очевидное унижение полиции. Они не смогли поймать того, кого должны были поймать. По моему мнению, Карелла вел себя, как человек, собиравшийся соскочить. Он готовился к этому. Даже интервью, данное им газетчикам, было частью всей этой постановки, когда он заявил, что отбудет срок, если кассационный суд отклонит апелляцию. Дело еще не закончено. Я в адвокатуре уже тридцать лет, и я обычно не проигрывал дел. Никогда не отставляю дела на полке. Все они хранятся у меня в компьютере. Обещаю вам, что, если произойдет что-то важное, я поставлю вас в известность. Я не все говорил вам, буду честен. Да, я не говорил вам всего.
Что бы ни скрывал от меня Джованни Сено, это едва ли могло облегчить участь Массимилиано Маркетти, отбывавшего шестилетний срок в Падуе – в той самой тюрьме, из которой несколько лет назад смог вырваться старый мафиозный клиент Сено – Феличе «Ангелочек» Маньеро.
Я отправился в Сальцано навестить Маркетти. Мы сидели на кухне и пили кока-колу из пластиковой бутылки, как в прошлый мой приезд.
– Из-за бегства Ангелочка Маньеро, – сказал отец Маркетти, – заключенных теперь целыми днями держат запертыми в камерах.
Несмотря на то что супруги Маркетти были измучены заботами и подавлены, я чувствовал: они испытывают облегчение оттого, что отсчет времени до окончания этого кошмара уже начался. При хорошем поведении Массимилиано мог рассчитывать выйти на свободу через два года и восемь месяцев.
– Но они все равно находят способы его мучить, – сказала мать. – На прошлой неделе ему прислали официальное письмо, в котором было сказано, что срок его заключения был рассчитан неправильно и что ему придется провести в тюрьме на четырнадцать дней больше.
– Потом ему
Синьора Маркетти грустно кивнула.
– Вы что-нибудь слышали о вашем племяннике, Энрико Карелле?
– Нет, – ответила синьора Маркетти.
– Что сказала ваша сестра о его исчезновении?
– Я не разговаривала с ней.
– В самом деле? И давно?
– Последний раз мы говорили три месяца назад, когда Массимилиано отправили в тюрьму. Сестра перестала со мной общаться. С тех пор она мне не звонила.
– Но и вы ей не звонили?
– Нет, это она должна позвонить первой.
– Вы так думаете, поскольку считаете, что именно Энрико отвечает за все ваши беды?
– Да, все было бы хорошо, не предложи он нашему Массимилиано работу, – произнес ее муж.
Вернувшись в Венецию, я отправился в Джудекку, к Лючии Карелле, матери Энрико. Она ничего не слышала о сыне с момента его исчезновения.
– Я предпочитаю ничего о нем не знать, – сказала она, – ведь если я о нем услышу, это будет означать, что с ним что-то случилось. Если я ничего не слышу, значит, с ним все в порядке. Возможно. Настолько в порядке, насколько это возможно для беглеца.
– Как вы считаете, ваш телефон прослушивается?
– Да, мои телефоны, мобильные телефоны, телефоны его бывшей подруги, всех близких и родственников. Полицейские надеются, что он кому-нибудь позвонит. Я всегда слышу какие-то странные шумы, когда говорю по телефону.
– В интервью «Иль Газеттино» Энрико сказал, что, по его мнению, родители Массимилиано винят во всем его. Почему он так думает?
– Он судит по их поступкам.
– Они что-то прямо высказывали Энрико?
– Нет, абсолютно ничего.
– Ваша сестра сказала мне, что вы не общаетесь уже около трех месяцев.
– Она позвонила в тот день, когда арестовали Массимилиано, но с тех пор мы не общались. Мать живет со мной, а это означает, что сестра с тех пор не разговаривала и с ней. Так как я на восемь лет старше ее, а матери, между прочим, уже восемьдесят, то мне кажется, что это она должна позвонить нам, ну, или, по крайней мере, матери.
– Да, так как будто принято.
– Она всегда была младшенькой и избалованной. Она думает, что звонить первой должна я, а я думаю, что она. Это, конечно, глупо, но чем дольше это продолжается, тем хуже становится.
– Как это печально.
– Да, печально. Но может быть, наступит момент, когда я вдруг подниму трубку и позвоню ей. От меня можно такого ожидать.
– Мне кажется, ваша сестра сильно расстроена этим.
– Да, она расстроена, но я расстроена еще сильнее. По крайней мере, она знает, где ее сын, а я – нет.
Глава 15
Открытие дома
Узкий канал между отелем «Гритти» и палаццо Контарини был единственным путем, по которому суда могли доставлять строительные материалы из Гранд-канала к «Ла Фениче». Первыми грузами были краны и строительные леса, затем последовали кирпичи, брусья, трубы и доски – строительные блоки для театра. После того как двадцать тысяч судов доставили строительные материалы, последовали украшения: позолоченные орнаменты, расписанные холсты, светильники, обитые розовым бархатом кресла. Числа на табло стали между тем двузначными, и работы шли по плану – плюс-минус несколько дней.