Город падших ангелов
Шрифт:
Постепенно, день за днем, теряя память о качествах человеческой жизни, Саймон забыл, каково это, мерзнуть, дрожать.
– Саймон?
Он будто врос в землю. Голос – тонкий, знакомый – ниточкой протянулся в холодном воздухе ночи. «Улыбочку», – последнее, что сказала… Нет, не может быть. Она умерла!
– Не отворачивайся, Саймон. – Ее голос звучал столь же тихо, как и при жизни. – Я рядом.
По спине пополз отвратительный холодок. Открыв глаза, Саймон медленно обернулся.
В кругу света под фонарем стояла Морин: длинное белое платье, прямые
Колени подогнулись, Саймон сполз на мостовую. Голова готова была разорваться.
Хихикнув по-девчоночьи, Морин вышла из круга света. Приблизилась к Саймону, глядя на него свысока, удовлетворенно и насмешливо:
– Так и думала, что ты удивишься.
– Ты вампир. К-как? Я не крестил тебя. Не давал крови.
Морин покачала головой:
– Да, ты не давал. Правда, вампиром я стала благодаря тебе. Меня похитили прямо из спальни и на целый день посадили в клетку. Думали, я твоя подружка, и сказали, чтобы я не волновалась, ведь ты придешь. Ты не пришел…
– Я их не понял, – надломившимся голосом признался Саймон. – Понял бы – прибежал.
Морин откинула волосы за плечо, до боли напомнив Камиллу.
– Уже неважно, – сказала она тоненьким голоском. – На закате мне дали выбор: умереть или жить вечно – так, вампиром.
– И ты выбрала последнее?
– Не хотела умирать. – Морин вздохнула. – Теперь я навсегда останусь юной и красивой. Буду гулять ночами напролет, и домой возвращаться не надо. Она позаботится обо мне.
– О ком ты? Кто – она? Камилла? Морин, Камилла чокнутая, не слушай ее. – Саймон поднялся на ноги. – Я помогу тебе. Найду убежище, научу быть вампиром…
– О, Саймон. – Морин улыбнулась, обнажив ровный ряд белых зубок. – Ты сам не знаешь, как жить по-вампирски. Ты пил мою кровь против собственной воли, я же помню. Твои глаза вдруг стали черными, как у акулы, и ты укусил меня.
– Прости. Если только позволишь помочь…
– Идем со мной. Этим ты мне поможешь.
– Куда?
Морин оглядела пустую улицу. В полупрозрачном белом платьице она походила на призрака. Ветер прибивал полы одежды к тонкому тельцу, однако Морин совершенно точно не ощущала холода.
– Ты избран, светолюб, теми, кто сделал меня такой. Теперь они знают, что ты отмечен Печатью, и ждут, когда ты придешь сам. Я вестник. – Морин по-птичьи склонила головку набок. – Может, я для тебя ничего и не значу, но в следующий раз на моем месте окажется другой человек. Один из твоих любимых. Твоих друзей не оставят в покое. Либо ты упорствуешь до конца, и их истребят, либо ты сейчас отправишься со мной. Тогда и узнаешь, чего от тебя добиваются.
– А ты знаешь? Знаешь, чего от меня хотят?
Морин покачала головой. В рассеянном свете она выглядела практически прозрачной. Впрочем, и при жизни-то Саймон смотрел сквозь нее.
– Какая разница? – Морин протянула
– Наверное, никакой, – ответил Саймон, беря ее ладонь.
16
Ангелы Нью-Йорка
– Пришли, – сказала Морин.
Она остановилась посреди тротуара и взглянула вверх на высотное здание из стекла и бетона, построенное в довоенном стиле. Впрочем, тут и там проглядывали современные черты: стеклопакеты, нетронутая патиной медная крыша, баннеры на фасаде с предложением: «РОСКОШНЫЕ АППАРТАМЕНТЫ ОТ $750 000». Очевидно, в придачу к квартире здесь получают сад на крыше, фитнес-центр, бассейн с подогревом, швейцара… начиная с декабря. Сейчас здание окружали строительные леса, обвешанные табличками типа «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ» и «ВХОД ВОСПРЕЩЕН».
Морин быстро привыкала к вампиризму. Пробежав с Саймоном от «Айронворкс» по мосту Куинсборо, до самой Второй авеню, даже не заметила, что тапочки у нее истрепались, а дыхание вовсе не сбилось. Она блаженно взирала на фасад здания, и лицо у нее светилось в предвкушении чего-то важного.
– В дом ходу нет, – заметил очевидное Саймон. – Морин…
– Тс-ссс… – Маленькой ручонкой Морин взялась за плакат на углу ближайших лесов и потянула. Гипсокартон отошел с мягким треском, на мостовую посыпались гвозди. Заглянув в проделанную дыру, Морин, довольная собой, широко улыбнулась.
Мимо проходил старик, выгуливающий пуделя в курточке с шотландским рисунком. Уставившись на странную пару, он посоветовал Саймону:
– Одел бы сестренку. Худющая-то какая, замерзнет в такую погоду!
Не успел Саймон ответить, как Морин обернулась. Обнажив клыки, она яростно прошипела:
– Он мне не брат!
Побледнев, старик подхватил пуделька на руки и бросился наутек.
Саймон покачал головой:
– Зачем сразу так-то?
Морин – совсем как Саймон, еще не привыкший к клыкам, – прокусила себе нижнюю губу. По подбородку потекли две тонкие струйки крови.
– Не указывай мне, – проворчала девочка, по-детски размазывая кровь тыльной стороной ладони. Убрав клыки и развернувшись к дыре, она позвала: – Идем.
Внутри Морин повела Саймона через импровизированную свалку: тут и там лежали сломанные инструменты, колотый кирпич, порванные полиэтиленовые мешки и баночки из-под колы. Приподняв подол платья и состроив брезгливую мину, Морин изящно перешагивала через мусор. Перепрыгнув через узкий желоб, она ступила на растрескавшиеся каменные ступени. Саймон не отставал.
Они поднялись к стеклянным дверям, за которыми начинался выложенный мрамором вестибюль. С потолка свисала массивная люстра; мертвые хрустальные сосульки не освещало ни капли света. В такой темноте человек не увидел бы ни зги, однако Саймон заприметил и мраморную стойку швейцара, и диванчик под зеркалом в золоченой раме, и ряд лифтов в противоположном конце вестибюля. Проводив до них Саймона, Морин нажала одну из кнопок вызова, и та – как ни странно – зажглась.
– Куда мы? – спросил Саймон.