Город павших ангелов
Шрифт:
Коня назвали Хоуги, потому что он всегда казался грустным. Он стал первым подарком Ди мужу на день рождения. Тощий годовалый жеребенок, в котором одна Ди разглядела перспективу. Он был слишком худеньким, с длинными тонкими ножками. И ничто в нем не говорило о том, что из Хоуги вырастет отличный конь, который будет стоить больших денег.
Но Ди сказала, что у него есть душа. А Бо съязвил, что Хоуги больше на ламу похож, чем на лошадь. Мэри заметила, что он смотрит в глаза, как Хоуги Кармайкл [25] — немного печально. Так и стали называть жеребенка Хоуги. Когда он подрос, Шпандау сам объезжал и тренировал его. И даже сейчас Хоуги был слишком
25
Хоугланд Говард Кармайкл (1899–1981) — американский композитор, пианист, певец, актер.
Как только Дэвид вошел в конюшню, конь почуял его, узнал и приветственно зафыркал, перебирая ногами.
— Он скучал по тебе, — заметила Ди.
Шпандау погладил Хоуги по лбу и потрепал по шее.
— Надо было ему принести вкусненького.
— Если ты на нем покатаешься, он и так будет счастлив. С тех пор как ты уехал, он не ходил под седлом.
Они вывели лошадей на пастбище, и Шпандау закрыл ворота. Затем сели в седла и пустили лошадей медленным шагом по пастбищу, через вторые ворота и вверх по лесистому холму. Оба молчали. Тропа петляла по склону между деревьями и вскоре стала такой крутой, что лошади то и дело останавливались, если их не понукали. Через некоторое время деревья расступились, и они выехали на поляну. Далеко впереди виднелся океан и склон Вентуры. Утес, на котором они остановились, резко обрывался в долину с разбросанными там-сям фермами. У самого края утеса приткнулась грубо сколоченная скамейка. Шпандау и Ди спешились, привязали лошадей и подошли к скамейке. Ди присела, глядя на океан, и сделала глубокий вдох.
— Мама сказала тебе, что сегодня два года?
— Да.
— Он очень любил это место, — продолжила Ди. — Наше тайное место. Я сама сюда доски притащила, чтобы эту штуковину сколотить. Мы с ним вместе на нее целый день убили.
Шпандау коснулся грубой древесины.
— Ты что, нервничаешь? — спросила Ди.
— Да просто конец отпуска, — соврал Шпандау. — На работу выходить неохота.
— А мне казалось, ты любишь свою работу.
— Я такого никогда не говорил. Я хорош в своем деле — это да. Не думаю, что мне светит блестящее будущее в качестве ковбоя.
— Если будешь и дальше себе пальцы отрывать — то, конечно, не светит.
— Я не молодею.
— Ты вечно это твердишь. Сколько мы знакомы. Тебе тридцать восемь?
— Тридцать восемь, — повторил Шпандау. — Господи, а кажется, что все девяносто.
— Вот. Тут собака и зарыта. Да не чувствуй ты себя стариком, я вот не чувствую.
— Нет?
— Да
— Да уж, резвой, — не сдержался Шпандау, подумав о других мужчинах.
Ди различила в его тоне ревность. Ей не хотелось говорить об этом. По крайней мере, не здесь и не сейчас. Она-то надеялась на спокойную прогулку верхом. Лучше бы в молчании. Просто провели бы время вместе — это ведь случается так редко.
— Что тебе мама сказала?
— Ничего. Сам догадался.
— Я собиралась тебе сказать.
— Ты не обязана отчитываться передо мной, — остановил ее Шпандау. — Мы больше не женаты. Ты вольна делать, что пожелаешь. И в этом нет ничего дурного.
— Ну… А у меня ощущение, что есть.
— Зря. Все логично. Или у тебя это ощущение возникло по другой причине.
— Нет. Оно у меня потому, что я по-прежнему чувствую себя твоей женой.
Этого она тоже говорить не хотела, хотя чувствовала именно так. Шпандау промолчал.
— Черт! — вырвалось у Ди.
— Ну чего ты от меня ждешь? Что мне сказать? Хочешь, чтобы я ревновал? Хорошо, ты своего добилась, я ревную. Да ты и так это знаешь. Зачем же заставлять меня произносить это вслух?
— Мы больше не женаты.
— Слушай, я с тобой спорить не собираюсь, — ответил Шпандау. — Хочешь, перестану сюда приезжать?
— Наверное, так будет правильнее, — согласилась она, хотя и не думала так. Просто разозлилась и хотела, чтобы он с ней поспорил.
— Ладно, — кивнул Шпандау.
— Хотя, конечно, несправедливо получается, — попыталась пойти на попятную Ди. — Я же знаю, что это место…
— Ничего. Так будет лучше всего. Нам нужно поставить точку, хватит уже запятых. Так, как сейчас, ни ты, ни я дальше жить не можем.
— А как же Хоуги? Что ты намерен…
— Я все устрою, — успокоил ее Шпандау. — Отвезу его к сестре во Флагстафф. Ему там будет хорошо.
— Извини.
Шпандау сжал пальцы на спинке скамейки. Щепочки необработанной древесины впились ему под ногти. Выступили капельки крови.
— Он хороший человек? — наконец выдавил из себя Дэвид.
— Кажется, да. Мы еще не настолько близко знакомы. Но он производит впечатление хорошего человека.
— Как его зовут?
— Чарли. Не знаю, почему, но его имя мне все время напоминает попугая. Он школьный психолог.
— С ковбоями больше не связываешься?
— Нет.
Повисла долгая пауза. Ди ударила себя по бедрам и вскочила.
— Ну что же. Все меняется.
— Да. И меня это бесит.
Она подошла к нему и обняла его. Он прижал ее к себе. Они стояли так слишком долго, делая вид, что это дружеское объятие. Потом Ди отстранилась и вытерла глаза. Они сели на лошадей и поехали назад.
Они почистили лошадей, не проронив ни слова. Закончив, Ди просто убрала щетки, закрыла стойло и пошла к дому. Шпандау вернулся через несколько минут после нее. Мэри хлопотала на кухне.
— Да что случилось-то?
— Мы поговорили, — ответил Шпандау.
— Черт подери! Я ж тебе талдычу: отношения не на разговорах стоят. Вот в чем ваша проблема. Мы с Бо давненько это поняли. За тридцать пять лет мы друг дружке мало слов сказали. Но уж если и говорили, то уж что-то и впрямь важное.
— Лучше будет, если я перестану тут отираться. Хоуги на этой неделе перевезу.
— Ну и дурак же ты, — расстроилась Мэри. — Да у нее с этим парнем и двух недель не продлится. Не это ей нужно.
— Решать ей.
— Знаешь, страх как не люблю, когда люди прикидываются, будто знают, чего хотят. Ну и какие доказательства ты этому видел?
— Мне здесь не место.
— А где ж тебе место тогда? Не здесь? Не с ней? У тебя, что ли, припасен какой-то тропический остров, о котором я знать не знаю? Потому что выглядишь ты ну не самым счастливым малым в этом штате. Да и она не лучше.