Город принял
Шрифт:
– Теперь здесь ищите…
– А зачем? – недоуменно спросил первый парень. – Вот он, мы его точно указали, не сомневайтесь!
– Э-э, братцы, вам кажется, что точно, а потом выясняется, что не точно. Похожих людей мало ли? Смотрите, смотрите, не ленитесь!
Пока ребята смотрели альбом, Коля Спиркин отошел с нами к окну:
– Это Рудик Вышеградский.
– Марчелло? – уточнил Стас.
– Он. Все бы в цвет – Рудик как раз по «сквознякам» мастер, его почерк, но дело в том, что он был осужден и вряд
– А что ж ты им еще дал? – удивился Стас.
– Там его карточка есть давняя, лет десять назад снимали, еще мальчишкой, можно сказать.
Спиркин посмотрел на всякий случай приговор – срок наказания истек полгода назад…
– Он! – торжествующе заорал Сергей.
– Похож, – поддержал первый парень. – Но только он здесь молодой очень. А вообще-то он!
– Вот стервец! – сказал Спиркин с досадой. – Ведь обещал в прошлый раз, Христом Богом клялся, что, по крайней мере, Москву «бомбить» не будет.
– А что это его так разобрало? – с усмешкой спросил Стас.
– Да как тебе сказать – в порядке благодарности, что ли. Мы, понимаешь, хоть и посадили его потом, но предварительно выручили: его в «Шестиграннике» взялся наказывать один уголовник, так он его довел чуть ли не до потери пульса. Насилу отходили…
Коля дал нам адрес Вышеградского, и мы, оставив в приемной потерпевших, отправились в оперативный зал. Севергин по просьбе Стаса очень быстро связался с отделением милиции, на территории которого жил мошенник, и попросил его задержать.
У меня всегда было представление, что жулики держатся друг за друга, что у них что-то вроде союза, иначе им, при их профессии, мне казалось, не удержаться в одиночку. Я и спросила Стаса, почему с Вышеградским так строго обошелся тот уголовник, все-таки свой брат жулик!
– Ну, это все не так просто, вернее, не так линейно, – сказал Стас. – Ты напрасно думаешь, что между жуликами тишь да гладь. Они друг у друга за лишний кусок глотку вырвут, и все эти россказни о братской дружбе меж блатными – чистый фольклор. Тем более, если речь идет об аферисте.
– А почему об аферисте – тем более?
– Потому что если, ну, условно, конечно, признать у жуликов какую-то сословность, то аферист гораздо ниже вора по иерархии: его, конечно, уважают за быстроту ума, но недолюбливают за крайнюю – даже среди жуликов! – безнравственность, презирают за полное отсутствие сентиментальности и ненавидят за постоянную готовность ради денежки отступить от блатных законов.
– Стас, а как жулики понимают безнравственность?
– Само собой, когда карманник вытаскивает у тебя в троллейбусе всю получку, то о какой уж тут вроде нравственности говорить! Но некоторые представления о человечности есть и у них. Был такой жулик – Важа-седой, он из кавказцев, вот мне Важа про одного из аферистов сказал как-то: «Нэ
Севергин снял трубку, послушал, подозвал Стаса, тот записал что-то в свой блокнот и вернулся ко мне. Оказывается, Вышеградский лежал в больнице.
– Это осложняет дело, – сказал Стас. – Парни так уверенно опознали его… и все пустое. Алиби…
– Выходит, они ошиблись?
– Трудно сказать… – Стас покачал головой. – Уж больно они в него вцепились… Тут что-то не то. Пошли к нему?
– Куда – в больницу?
– Ну да. Ты мне как доктор можешь понадобиться, особенно если он «горбатого лепит».
– Горбатого лепит? – не поняла я.
– Ну да, это они так говорят.
– А что это такое?
– Ну, значит, «туфту гонят», – серьезно ответил Стас.
– Стас, не морочь голову, – рассердилась я. – Что это такое?
– Ну очень просто – это когда «фуфель заправляют»… – Здесь Стас не выдержал и расхохотался: – Чуден и непонятен язык наших клиентов. В данном случае меня интересует, не врет ли Вышеградский насчет болезни, не обманывает ли врачей и нас с тобой, не симулирует ли. Ясно?
– Вот теперь ясно. А куда надо идти?
– К счастью, рядом. Вернее, напротив – участковый сообщил, что он лежит в Екатерининской больнице. Так что машина нам не понадобится…
Отпустив дотерпевших пообедать и строго-настрого предписав им явиться минут через сорок в вестибюль больницы, Стас галантно взял меня под руку и вывел в Каретный переулок.
– Странный все-таки народ эти жулики, – сказал он, после того как мы прошагали минуты две молча. – Даже ученые сколько лет над ними бьются, а понять не могут…
– Чего не могут понять ученые? – спросила я. – Психологии или…
– Ну, всех этих проблем. Одни ученые формулируют так: «Преступление не вознаграждается».
– То есть не стоит овчинка выделки?
– Примерно. По всей, так сказать, сумме результатов. И не только тогда, когда вместо вожделенного кошелька карманник получает пять лет. Затраты нервов, постоянный страх и тому подобное…
Об этом стоило расспросить подробнее, но пока что я поинтересовалась:
– А что говорят другие ученые?
– Другие смотрят на это дело с меньшим оптимизмом. Англичанин один, Эйсенк, прямо заявил: для добывания денег преступление открывает куда более широкие перспективы, чем труд. Правда, мне кажется, что их английские жулики – ребята куда более основательные, чем наши, и «добывание денег» понимают как хороший счет в банке. А наши охломоны накопительством обычно не занимаются: все идет на пропой души… Вот и рассуди…
Нас остановила женщина, которая вела за руку мальчугана лет восьми в круглых очках: