Город призраков

Болотников Сергей

— Ты в безвыходном положении, Павел Константинович? В первый раз за всю свою карьеру ты не знаешь что делать? Ты, как Сизиф, сверзился вниз с горы, и камень вот-вот свалится тебе на макушку.

— Откуда... — спросил тогда Мартиков нервно, — откуда вы это знаете?

— Но это ведь не все, так? — словно не заметив вопроса, продолжал невыразительный голос, а рука, рука на плече так и не шевелилась, словно вообще не была частью чьего-либо тела. А Мартикову все сильнее хотелось обернуться, это было неестественно сильное желание, тягостное и непереносимое, как зуд на спине, там, где не можешь почесать. —

Не только это тебя гнетет? Основная доля твоих тревог... ведь это ты сам?

— Да, — хрипло вымолвил Мартиков, глядя, как плавно течет мимо окрашенная рассветом в розовые тона речная вода, — да, это я! Я... я боюсь себя, боюсь того, что со мной происходит. Ведь я... никогда не был драчливым. Агрессивным! Так откуда взялись эти сны, и почему, почему я полчаса назад чуть не раздавил несчастного, выскочившего на дорогу пса?! Ведь я хотел его раздавить, слышите?!

— Слышу, — чуть слышно сказал стоящий позади. — И вот что, Мартиков. Отныне твои беды кончатся.

— Кто ты? — шепнул бывший старший экономист, глотка болезненно сжалась, на лбу выступила испарина. Он жаждал ответа, жаждал до безумия, но вместе с тем и боялся его.

Тишина. Павел Константинович вдруг понял, что совершенно не слышит дыхания странного гостя. Словно никого нет там, позади. Но рука остается на плече.

— О своих неприятностях можешь забыть. Их больше нет. В назначенный день спокойно иди в суд. Отныне ты невиновен.

— Но как...

— Мои проблемы, — ответил гость, — вернее, наши. Иди и ничего не бойся. Отныне ты чист.

— Если я правильно понял, — сказал вдруг Мартиков, — должны быть какие-то условия. Ведь у вас всегда есть условия. Может быть, ценой будет моя душа?

Сухой смешок. Как-то совсем он не сочетается с низким тембром голоса.

— Нет, душа твоя мне не нужна. Ты, Мартиков, ошибаешься. Мы не из преисподней, мы поближе, и действительно хотим тебе добра. А условия? Их ты получишь сразу после суда, когда убедишься в том, что я был прав. Подойдет такое?

— Да, — сказал Мартиков. Рука на плече сводила его с ума, хотелось поскорее скинуть ее, как маленькое, омерзительное, многоногое чудовище. — Да, я согласен.

— Вот и ладушки, — сказал незнакомец, — у здания суда, на Центральной улице будет припаркован черный «сааб». Стоять он будет в тени большого вяза. Подойдешь туда и получишь инструкции. Это все.

Настала тишина. Было слышно, как шумит вода у плотины. И никакого звука дыхания, кроме неровных вдохов и выдохов самого Мартикова.

— А документ никакой не надо подписывать? — наконец сказал он.

Его слова повисли в воздухе. Никакого ответа. На том берегу, над дачами, резко каркали стаи ворон. И тут Павел Константинович оглянулся.

Позади него никого не было — пустой и голый клочок пляжа. Песок, грязная земля, округлая галька. И никаких следов, никакого подтверждения, что здесь вообще кто-то был, только глубокие следы с четкой выемкой от каблука — его, Мартикова, дорогих кожаных ботинок.

Но рука все еще лежала у него на плече. В панике Мартиков тряхнул плечом, сбрасывая ее на землю. Посмотрел, со свистом втягивая воздух. На плече было пусто, ничего не наблюдалось и на песке, куда, по идее, она должна была свалиться.

— Бред... — сказал Мартиков в пустоту, в

прозрачную утреннюю тишь. — Безумие.

В конце концов, он собрался и отправился домой.

А теперь, стоя на ступеньках у храма Фемиды, вынужден был признать, что все это не было чушью.

Выискивая черный автомобиль на центральной улице, Мартиков укорял сам себя. Сейчас, в самый разгар жаркого дня, да еще после того, как все благополучно завершилось, тот недавний страх на реке казался глупым и надуманным. Вообразить, что гость пришел из преисподней, — да, конечно, нервы у Павла Константиновича были тогда напряжены и натянуты, как струна. Но все же — раньше он не замечал за собой особой тяги к мистике. А если вспомнить, как он предлагал неведомому гостю, без всяких сомнений здравомыслящему и деловому человеку, собственную душу — так вообще стыдно становилось. Кем бы ни был этот невидимый пришелец, потусторонней тварью он не был.

«Секта? — спросил себя Мартиков. — Тайное общество? Мафия? Какая разница, в моем положении примешь помощь от любого».

И он спустился со ступенек, даже не оглядываясь на старое здание, еще недавно снившееся ему в страшных снах. Его, Мартикова, нечистое прошлое сгорело в дымном, чадящем пламени, и можно было начинать думать о новой жизни.

Новой спокойной жизни.

Уехать за город. Встречать рассветы, провожать закаты, ходить на рыбалку. Собирать ягоды и грибы.

Основать новую фирму, зарабатывать деньги.

Насвистывая веселую песенку, Павел Константинович шел вдоль Центральной улицы, с бесшабашным интересом подростка глядя на проезжающие мимо автомобили и спешащих куда-то озабоченных людей. С таким восторгом жизнь воспринимают лишь малые дети да получившие амнистию смертники.

Черный «сааб» сразу бросился в глаза, хотя и стоял он под раскидистым корявым вязом, роняшим на теплый асфальт густую тень. Мощный турбированный мотор авто был выключен и тихонько пощелкивал, остывая. Мартиков сразу вспомнил об условиях, и улыбка его слегка угасла. Несмело он подошел к автомобилю и поднял руку, чтобы стукнуть в абсолютно непроницаемое тонированное окно.

Но не успел, оно само почти бесшумно скользнуло вниз. На ладонь, не больше. Мартиков слегка наклонился, намереваясь увидеть собеседника, но в салоне царила абсолютная тьма. Хотя нет, мигало там что-то красное, словно включенная сигнализация, что без сомнения было полным абсурдом.

— Я пришел, — сказал Павел Константинович и с неудовольствием обнаружил, что голос его звучит хрипло и даже малость испуганно, как у маленького мальчика, к которому обращается на улице страшно выглядящий незнакомец в черном плаще.

— Удовлетворен? — спросили из «сааба».

— В смысле? — замялся Мартиков. — А, насчет суда? Да, удовлетворен. Большое спасибо.

— Спасибо в карман не положишь, — ответили ему расхожей поговоркой. — Но нас, собственно, не интересуют материальные ценности...

Мартиков мучительно сглотнул. День вокруг потерял изрядную долю своей привлекательности. Бывший экономист наклонился к окну и тихо спросил:

— Вы говорили об условиях. Я готов их выполнить.

— Хорошо, — сказал ему знакомый голос из непроглядной черноты салона, а потом ровным невыразительным тоном продиктовал свои условия.