Город пропащих
Шрифт:
Мотя Шклявый был вообще-то философ и большой оригинал, да иначе и быть не могло, в противном случае дорожка в те великосветские дома и богемные салоны, где он блистал, являясь всеобщим любимцем, была бы для него закрыта.
Мотя как раз приступил к опрыскиванию листьев гардений из пульверизатора, наслаждаясь тонким ароматом цветов, как в дверь позвонили.
Он никого не ждал, но, видимо, опрометчиво зажженный и оставленный им свет в окнах кабинета, выходящих на улицу, выдал его.
Было уже где-то около семи вечера. Беззаботно проведенный день грозил окончиться какой-нибудь занудной
Мотя осторожно приблизился к двери, не включая света в прихожей, бесшумно открыл первую, деревянную, на большом панорамном экранчике глазка отразился незнакомый ему молодой привлекательный мужчина, очень прилично одетый.
Хозяин квартиры аккуратно прикрыл деревянную дверь и задумался. Всякая встреча с незнакомым человеком сулила приключения, а Мотя приключений не любил.
Звонок зазвонил настойчивее. В той же мере, в какой Мотя опасался приключений, он был любопытен. Следовало хотя бы спросить этого молодца, не ошибся ли тот квартирой? Он накинул халат и, таки включив переговорное устройство, вежливо поинтересовался, кто нужен пришедшему.
Ответ вселил в Мотю уныние: неизвестный пришел именно к нему по рекомендации Звонарева.
Пришлось открыть дверь и впустить его в квартиру. Мотя неплохо относился к Звонареву, однажды тот вполне бескорыстно помог ему и вообще не имел привычки доставать его никакими просьбами. Так что если уж он прислал кого-то, значит, дело было неотложное.
"Паспорт", - решил Мотя, но с порога вести разговор было неудобно, и он пригласил гостя на кухню, которая выглядела у него вполне по-европейски.
Молодой человек с удовольствием огляделся. Кухня отличалась комфортом и к тому же была со вкусом оформлена.
– Красиво у вас...
– искренне похвалил гость обстановку.
– А я хотел извиниться, что принимаю вас здесь, да еще в халате, потупился Мотя.
– Вот маленький сувенир от меня с Семеном.
– Молодой человек достал из пакета и положил на стол коробку с баснословно дорогим французским коньяком. Коньяки были слабостью Моти - так сказал Семен. Затем продолжил: Извините, я не представился: Федор Артюхов.
– Очень приятно, - слегка усмехнулся хозяин, оценив презент и сообразив, что начало обещает не столь короткую беседу.
– Кофе желаете?
– предложил он.
Федор согласно кивнул и попросил разрешения закурить. Мотя сам не курил, но отказывать в просьбе гостю не стал. Он занялся приготовлением кофе.
– Семен говорил мне, что вы коллекционер, - заметил Федор.
– У меня в Москве есть еще знакомый, который занимается коллекционированием живописи.
– Кто же это?
– откликнулся Мотя, выключив кофемолку.
– Господин Збарский, - бросил Федор. Такое начало разговора он придумал заранее.
– Вот как?
– Мотя всплеснул руками.
– Петр Петрович? Я прекрасно его знаю.
– Возможно, мой будущий тесть...
– скромно сказал гость.
–
– Я слышал, но не видел ни разу. Наверное, прелестная девушка?
– Я полностью пропал, - засмеялся Федор. Глаза у Моти довольно блестели. Он любил людей, которые принадлежали хоть каким-то концом к его кругу. Но этот Артюхов, где-то он слышал эту фамилию, с чем-то она ассоциировалась у него. С чем? Или - с кем? Боже мой, Мотя вспомнил: погибшая "бригада" Лесного, разговор в сауне, где были он, Звонарь и Зяма. Артюхов искал, к кому приткнуться... Кто-то просил за него? Зяма, что ли? Неужели это тот самый Артюхов, кажется, у него есть кличка - Стреляный... Мотя не знал, стоит ли ему проявлять свою осведомленность. Судя по виду гостя и его предполагаемой женитьбе, он неплохо устроился.
Мотя насыпал кофе в джезву, залил кипятком и поставил на противень с песком, подогреваемым электричеством.
– Вы любите с сахаром?
– .спросил он, скрывая волнение.
– Да, пожалуй, - откликнулся Федор. Он как раз думал о том, что именно знает о нем хозяин.
А Мотя колдовал над джезвой, слегка подсыпая в поднимавшуюся кофейную шапку смолотый в пыль миндальный орех. Он был гурманом.
– Понимаете, - начал Федор, - жизнь складывается так, что мне и моей будущей жене придется уехать. И я хотел бы здесь целиком положиться на вас. Паспорта, визы - это, конечно, главное, но еще мне нужен совет - куда лучше нам скрыться.
– Большие неприятности?
– спросил Мотя, ожидая краткого ответа, потому что на эти темы в их среде не принято было распространяться.
Но Федор неожиданно принялся подробно рассказывать ему об истории убийства Крота, о Мироне и его компании, о недавнем нападении на него людей Зямы Павлычко.
От того, что говорил ему гость, Мотя забыл про кофе, и тот чуть не убежал у него. Откровения Артюхова привели его в состояние шока. Он никак не ожидал, что жестокое убийство Кротова дело рук Мирона и компании.
– Но позвольте...
– вставил наконец реплику ошеломленный Мотя. Ведь говорят, что это некто Аджиев подстроил взрыв машины Крота?
– Я работаю теперь у Аджиева, - ответил Федор.
– А потом, Крот ясно сказал мне: "Мирон..."
– Вы работаете у Аджиева?..
– Мотя замолк, окончательно потеряв дар речи. Он суетливо разлил кофе по чашкам и сел напротив Федора, смотря на него почти с благоговейным ужасом.
– Да, пришлось, но это особая история...
– Здесь Федор решил напустить туману.
– А Шиманко? Вы знаете его?
– спросил любопытный Мотя.
– Знаю. А что?
– Глаза гостя смотрели испытующе.
Мотя немного растерялся. Вопрос был слишком прямой. Но подобного же ответа на него он не мог дать. Аджиев, Шиманко, Левочкин - эти фамилии для него сейчас связывались в одну цепь. По своим каналам он имел достоверную информацию о том, насколько сейчас тесно сплеталась эта цепочка. Шиманко хотел контролировать дела Аджиева, а Левочкин закидывал сеть на них обоих. Аджиев оказывался пока самым слабым звеном: он наверняка не догадывался о маневрах Левочкина и о роли Генриха Карловича в этой сложной игре.