Город пустых. Побег из Дома странных детей
Шрифт:
Те из нас, кого тревожила мысль о тварях, предполагали, что они совсем рядом, затаились где-то под нами и выжидают, укрывшись в немецкой подводной лодке. Если они еще не узнали, что мы бежали с острова, им предстояло выяснить это в самом ближайшем будущем. Они приложили столько усилий, похищая мисс Сапсан, не для того, чтобы сдаться после первой же неудачной попытки. Военные корабли, которые подобно многоножкам ползали по линии горизонта, и британские самолеты, патрулирующие небо у нас над головой, не позволили бы подлодке подняться на поверхность средь бела дня. Однако ночью мы неизбежно оказались бы в их полной власти. Мы понимали, что они снова похитят мисс Сапсан,
Мы гребли до судорог в руках и плечах. Мы гребли, несмотря на то что утренний ветерок стих и солнце обрушило на нас весь свой испепеляющий жар. Мы обливались потом, и вдруг я с ужасом осознал, что никто не догадался прихватить с собой воды и что в 1940-м году не существовало солнцезащитных кремов. Кожа на ладонях вздулась, а затем полопалась, и мы поняли, что больше не в состоянии шевелить веслами, но все равно продолжали грести.
— С тебя льет ручьем, — заметила Эмма. — Пусти меня на весла, пока ты окончательно не растаял.
Ее голос вырвал меня из дремоты, в которую я начал погружаться, и я вздрогнул, а затем с благодарностью кивнул и поменялся с ней местами. Впрочем, уже через двадцать минут я потребовал, чтобы она снова уступила мне место. Мне не понравились мысли, которые начали закрадываться в мою голову, пока тело отдыхало. Я представлял себе, как отец просыпается и обнаруживает, что я исчез, покинув наши комнаты в Кэрнхолме. Вот он находит поразительное письмо Эммы. Я как будто наяву видел охватившую его панику. Перед моим внутренним взором, заставляя меня пережить их снова, мелькали жуткие сцены, свидетелем которых мне пришлось стать. Я чудом умудрился спастись от чудовища, едва не сомкнувшего на мне челюсти, у меня на глазах погиб мой бывший психиатр, а погребенный во льду мертвец на мгновение восстал из потустороннего мира, чтобы прохрипеть что-то мне в ухо своим растерзанным горлом. Поэтому я греб, несмотря на изнеможение, стараясь не думать о том, что моему позвоночнику, вероятно, уже никогда не выпрямиться, и о том, что мои ладони превратились в сплошные кровоточащие ссадины. Я пытался не думать вообще ни о чем, сосредоточившись на веслах, будто налитых свинцом, которые казались мне одновременно пожизненным приговором и спасательным кругом.
В соседней лодке на весла налегала только Бронвин, силы которой казались неистощимыми. Напротив нее сидела Оливия, на чью помощь рассчитывать не приходилось. Попытайся эта крошка потянуть за весла, она взлетела бы в воздух сама, и любой порыв ветра унес бы ее прочь, как воздушного змея. Поэтому Оливия криками подбадривала Бронвин, выполнявшую работу двоих, если не троих-четверых человек, с учетом всех чемоданов и коробок, сваленных в их лодку. В этих чемоданах находилась одежда, еда, карты, книги и множество гораздо менее практичных вещей вроде нескольких банок с маринованными сердцами рептилий в брезентовом мешке Еноха или круглой дверной ручки, взрывом сорванной с двери дома мисс Сапсан. Хью подобрал этот сувенир в траве, когда мы шли к лодкам, и решил, что ему без него никак не обойтись. Горацию удалось спасти из пылающего здания объемистую подушку. Он заявил, что это его счастливая подушка, именно она не подпускает к нему ночные кошмары.
Все остальные предметы были настолько драгоценными, что дети не расставались с ними, даже сидя на веслах. Например, Фиона сжимала коленями горшок с кишащей червями садовой землей. А Миллард разрисовал себе
Целых три часа мы гребли, как рабы на галерах, и за это время остров уменьшился до размеров ладони. С этого расстояния он нисколько не напоминал зловещую, окруженную неприступными утесами крепость, которая открылась моему взгляду лишь несколько недель назад. Теперь он представлялся хрупким, и мне казалось, что волны способны в любую секунду смыть этот остроконечный осколок гранита с глаз долой.
— Смотрите! — вскакивая на ноги, закричал Енох в соседней лодке. — Он исчезает!
Призрачный туман окутал остров, заслонив его от наших взглядов, и мы опустили весла, грустно глядя на облачко, скрывшее от нас Кэрнхолм.
— Попрощайтесь с нашим островом, — произнесла Эмма, вставая и снимая свою широкополую шляпу. — Возможно, мы его уже никогда не увидим.
— Прощай, остров, — произнес Хью. — Ты был к нам добр.
Гораций опустил весла и замахал руками.
— До свидания, дом! Я буду скучать по твоим комнатам и садам. Но больше всего я буду скучать по своей кровати.
— Пока, петля, — шмыгнув носом, прошептала Оливия. — Спасибо за то, что берегла нас столько лет.
— Столько счастливых лет, — уточнила Бронвин. — Самых лучших лет моей жизни.
Я тоже мысленно попрощался с островом, с этим местом, изменившим меня раз и навсегда. Именно с ним, а не с кладбищем, на котором похоронили дедушку, для меня теперь были связаны тайна его жизни и все воспоминания о нем. Я приехал на остров в попытке постичь эту тайну, а в итоге обнаружил, что и сам представляю собой загадку. Я надеялся, что сумею понять, кто я, и это, в свою очередь, объяснит все происшедшие и продолжающие происходить со мной перемены. Но теперь, когда из моей жизни исчез дедушка, а затем и остров, эта цель показалась мне совершенно недостижимой. Глядя на скрывающийся вдали Кэрнхолм, я ощущал, как последний ключ к разгадке тайны выскальзывает из моих пальцев, погружаясь в темную морскую пучину.
И вот остров исчез за стеной тумана.
Как будто его никогда и не было.
Вскоре туман поглотил и нас. Он надвигался медленно, но неуклонно. Сначала потускнела и исчезла береговая линия, затем побледнело и превратилось в мутное белое пятно солнце. Еще некоторое время мы пытались грести, но волны то и дело разворачивали лодки, пока мы окончательно не утратили ориентацию в пространстве. Со всех сторон нас окружала плотная белесая мгла и тишина. Нам оставалось только ждать, потому что плыть дальше смысла не было.
— Мне это не нравится, — подала голос Бронвин. — Если мы будем ждать слишком долго, наступит ночь, и нам придется иметь дело с вещами пострашнее плохой погоды.
И тут, как будто погода услышала слова Бронвин и решила поставить нас на место, она испортилась по-настоящему.Подул сильный ветер, и уже через несколько мгновений окружающий мир изменился до неузнаваемости. Море вздыбилось белыми бурунами, волны раскачивали лодки и разбивались об их борта, заливая наши ноги холодной водой. Затем начался дождь, обрушив на нас град безжалостных, как пули, капель. Вскоре нас уже швыряло из стороны в сторону, будто резиновые игрушки в ванне.