Город (сборник)
Шрифт:
Она не произнесла ни слова. Смотрела на меня ничего не выражающими глазами, красивое, но неподвижное лицо больше соответствовало роботу, электронный мозг которого сейчас определялся с последующими действиями. Сине-лиловые глаза казались стеклянными.
Мне бы хотелось сказать, что я тревожился, но не боялся, хотя, по правде, она испугала меня, потому что материализовалась, как призрак, а теперь просто стояла и смотрела.
Интуитивно я чувствовал, что и мне не следует заговаривать первым, отвечать взглядом на взгляд, молчанием –
– Что вы тут делаете?
С порога она шагнула в мою спальню.
– Как вы сюда попали?
Игнорируя мои вопросы, она оглядела маленькую комнату, уделив особое внимание постеру с Дюком Эллингтоном во фраке – его запечатлели в клубе «Коттон» в конце 1920-х годов, на фоне знаменитых фресок, – фотографии в рамке дедушки Тедди и Бенни Гудмена и постеру моего любимого телевизионного комика Реда Скелтона, в наряде Фредди Шаромыжника, потому что я не смог найти его постер в образе Клема Кадиддлхоппера, самого смешного, по моему разумению, персонажа Скелтона.
Фиона закрыла за собой дверь, чем еще больше перепугала меня, и я вновь раскрыл рот.
– Вам бы лучше уйти отсюда.
Тут она вновь удостоила меня взглядом – лицо оставалось бесстрастным – и наконец-то заговорила:
– А то что?
– Что «что»?
В мягком голосе эмоции отсутствовали напрочь.
– Мне бы лучше уйти отсюда… а то что?
– У вас нет права здесь находиться.
– А то что? – настаивала она.
– У вас будут серьезные неприятности.
Бесстрастность ее голоса пугала меня больше, чем любая угроза.
– И что ты собираешься делать? Закричишь, как маленькая девочка?
– У меня нет необходимости кричать.
– Потому что ты такой крутой?
– Нет. Потому что через минуту придет мама.
– Я так не думаю.
– Тем не менее придет. Вы увидите.
– Врун.
– Вы увидите.
Тут я подумал, что бесстрастная внешность – всего лишь ширма, под которой скрывается вулкан.
– Ты знаешь, что случается с мальчиками, которые суют нос в чужие дела?
– Я никуда нос не сую.
– С ними случается всякое плохое.
В пепельном дне за окном полыхнула яркая вспышка, потом другая, соседний дом, находившийся в каких-то шести футах, вдруг приблизился, словно подпрыгнул к нашему, и тут же по небу прокатился громовой раскат.
Женщина уже обходила кровать, и я собрался упасть на пол, проползти под кроватью на другую ее сторону и рвануть к двери, но чувствовал, что она успеет меня перехватить.
– Вам меня не испугать, – заявил я.
– Тогда ты глупый. Глупый и лживый маленький проныра.
Отступая в угол, чувствуя свою уязвимость, я прибегнул к последнему средству:
– Я буду кусаться.
– Тогда укусят и тебя.
Ее рост составлял пять футов и, наверное, дюймов семь. Я дышал ей в пупок. Если хотите знать, чувствовал себя пигмеем.
Она обходила изножье, когда
– Дело в том, что я видел вас во сне, – признался я.
За молнией последовал оглушительный гром, и я подумал, что это Фиона Кэссиди навлекла на город грозу, начавшуюся практически сразу после ее появления в нашей квартире.
– Сколько тебе лет, проныра?
– А вам-то что?
– Ты лучше отвечай.
Я пожал плечами:
– Будет десять.
– Значит, только что исполнилось девять.
– Не только что.
Она остановилась, посмотрела на меня сверху вниз, приблизившись на расстояние вытянутой руки.
– Тебе снятся девочки, так?
– Только вы. Однажды.
– Слишком ты мал для «мокрого сна» [25] .
– Откуда вы знаете, что мне снилась вода? – в удивлении спросил я. – По крайней мере, со всех сторон доносился шум бурлящей воды.
25
На английском ночное семяизвержение – wet dream / мокрый сон. Учитывая время действия романа и возраст Ионы, значения этого термина он знать не может и воспринимает буквально.
Вместо того чтобы ответить на мой вопрос, она сама спросила:
– Почему ты пошел за мной на шестой этаж, врун?
– Как я и говорил, я узнал в вас девушку из моего сна. И это чистая правда.
Наконец-то в ее голосе появился некий намек на эмоции.
– Ты мне не нравишься, проныра. Мне хочется разбить твою обезьянью физиономию. Больше не пытайся шпионить за мной.
– Не буду. С какой стати? Вы не такая уж интересная.
– Я могу очень быстро стать интересной, проныра, более интересной, чем ты можешь себе представить. Держись подальше от шестого этажа.
– Мне нет нужды подниматься туда.
– И желания тоже быть не должно, если только ты не глупее, чем я думаю. И поговорить обо мне желания у тебя тоже нет. Ни с кем. Ты никогда меня не видел. Мы с тобой никогда не разговаривали. Идея понятна, проныра?
– Да. Хорошо. Ладно. Как скажете. Нет проблем.
Она еще долго смотрела на меня, а потом перевела взгляд на флорентийскую жестянку, стоявшую на ночном столике.
– Что ты туда сейчас положил?
– Ничего. Ерунду.
– Какую ерунду?
– Одну мою вещицу.
– Эту вещицу ты взял из моей дорожной сумки или из моего спальника?
– Я не прикасался к вашим вещам. Только заглянул в комнату.
– Это ты так говоришь, врун. Открывай.
Я взял металлическую коробку и прижал к груди.
Она хотела еще одного поединка взглядами, и я пошел ей навстречу, хотя ее дикие глаза если не пугали, то вызывали тревогу.
– Что такое черное снаружи – красное внутри? – спросила она.
Я не знал, о чем она, чего хочет. Покачал головой.