Город сестёр
Шрифт:
– Нет, - ответил знахарь, - не вкололи. Боюсь, сердечко не выдержит.
– Ладно. Давай работать. Живца ей дайте глотнуть.
– Она не глотает. Она же без сознания.
Мазур строго спросила.
– Катетеры есть.
– Да.
– Давайте.
– А вы женщина кто?
– Я врач. Хирург. Давайте катетер. Быстро.
Ванесса сняла шлем, бронежилет и куртку. Осталась в одной безрукавке. Ей подали тонкий резиновый шланг.
– Пойдёт?
– Да,
И Мазур, осторожно проворачивая, через нос, по сантиметру, ввела трубку в девочку.
– Воронку!
Ванесса сняла с пояса фляжку и плеснула в шланг живца.
– Пусть пока побудет так. Возможно понадобится ещё раз поить. Глюкоза есть.
– Есть, вроде бы.
– Быстро проверьте. И найдите капельницу. Ребенок много крови потерял.
Местный знахарь, по какой-то негласной договоренности, поддерживал сердечный ритм и экскурсию лёгких. А Пашка вливал в девочку свою жизнь, постоянно оживляя процессы в мозгу, заодно сращивая кости и латая мягкие ткани ног Любушки.
Скорый не помнил сколько времени так пролечил. Ему подставили стул, и он опустился на него. Стало полегче. Но, в конце концов, Пашка всё-таки выключился. Потерял сознание с чувством удовлетворения. Раненая будет жить и даже бегать. По крайней мере, ей не придётся лежать полгода в постели.
Очухался на соседней с девочкой койке.
Сразу поинтересовался у сидевшей рядом Ванессы.
– Ну, что?
– Нормально. Если бы не вы, Павел Дмитриевич, девочка бы погибла. У местного лекаря просто сил бы не хватило.
Пашка сел. С другой стороны от Любушки, на койке лежал бледный местный знахарь. Без сознания.
Да... Недёшево обходится такое лечение.
– Ну, ладно. Поехали домой.
Тут вступила мама Рая.
– Да какой там "домой"! Ты же еле дышишь. Отлежись. Пойдёмте, я вас покормлю. А ему сюда принесут.
Пашка встал, покачнулся слегка, но удержался.
– Не надо мне "сюда". Хлеб тёплый есть?
– Нету. Свежий, но остыл уже.
– Ну, ладно. Пойдёт и остывший. Пошли.
И тут девочка очнулась и сказала.
– Я тоже есть хочу... Вытащите из меня это...
Все закружились, заквохтали вокруг раненой.
Бабка её укоряла.
– Вот скажи мне, Любаша, чего тебя на мины понесло?
– Мячик туда укатился.
– Но ты же знаешь что там опасно? Смертельно опасно.
– Знаю. Но вот...
– вяло усмехнулась Люба.
– А клипса у тебя где?
Любушка схватилась за пустое ухо. Скуксилась. Губки задрожали. Глазки заслезились.
Бабка успокоила.
– Ладно. Главное уши на месте. А то знаешь, у тех, кто на мину наступает, они обычно
Любушка криво улыбнулась грубой шутке.
Бабка залезла в свой рюкзак, достала вторую клипсу и пристегнула на левое ушко.
Пашка спросил у мамы Раи.
– Послушайте, а ваш знахарь... Как его?
– Доза его зовут.
– Ага. А он может дар определять?
– Конечно, может. Он же знахарь.
Пашка обратился к Бабке.
– Надо заехать сюда. Специально. Пусть он меня поучит.
– Заедем, - обещала шеф.
Пообедали, а точнее уж поужинали. Поблагодарили повариху.
Рая замахала руками.
– Да какие пустяки! Это вам спасибо! Если бы не ваш знахарь... Кстати - как тебя зовут, дорогой ты наш?
– Скорый, его зовут, - ответила Бабка.
– Скорый... О! Этот тот самый Скорый? Который в одиночку караван внешников взял и сто человек пленных? И женщину врача освободил?
Скорый вздохнул.
– Ну, слава Богу, хоть не двести человек.
Бабка подтвердила.
– Ой, Рая, не сто, конечно. Всего четверо. Но колонну он один взял.
Расселись по местам и покатили домой.
Мама Рая с них споранов не взяла и обещала каждый раз кормить бесплатно. А что. Тоже выгода! Мда...
В молчании проехали с полчаса. Наконец, дед не выдержал и спросил, также как и Пашка когда-то.
– Ребята... А вы - люди?
Все вздохнули. А Бабка высказала общее мнение.
– А чёрт его знает...
Вернулись уже затемно.
Опять слегка пересортировали общагу.
Деда куда-то надо было девать. Его подселили к Короткому. Затащили койку, и все причиндалы.
Сели ужинать. Беззубому деду пришедшая в себя Танечка сварганила на скору-руку омлет. Остальные обошлись бутербродами.
Все долго молча жевали. Пока Бабка не подсказала.
– Дед, ты ничего спросить не хочешь?
– Пока нет... Пока приглядываюсь...
– А как тебя зовут? Не просветишь?
– А что ж не просветить... Максимом Севостьянычем зовут. Фамилия Ершов.
– Значит это... Мы, по закону, должны тебя окрестить. Как ты? Не против?
– Так я крещёный. Православный я.
– Тут, ты наверно заметил, у всех позывные. Вот смотри.
И Бабка перечислила.
– Короткий, Игла, Беда, Шило, Скорый, Тьма. Меня зовут Бабка.
Дед почесал лохматую бороду.
– Это как у уголовников, клички что ли?
– Нет, дед. Это как у спецотряда позывные. Пока я до тебя докричусь по рации "Максим Севастьяныч, мать твою, Ершов", тебя уже изнасилуют и убьют.