Город теней
Шрифт:
– И сколько же всего их было?
– Так сразу и не сочтешь. Десятка два, наверное.
– Какой кошмар!
– Это почему?
– Жены давным-давно поумирали, а ты жив.
– Конституция у них... э-э... несколько другая. Человеческая. А у меня нет.
– А нельзя ли... мне тоже... Стать бессмертной?
– Увы, – сказал Толик. – Не получится. Каждому свое. Уж извини. Есть, правда, один способ, но, боюсь, ты не захочешь его применить.
– Какой, интересно?
– Стать «живым мертвецом».
– Это такой, как те, в подземельях? Извини, не желаю!
– Да уж... Существование у них неприглядно и незавидно. Но...
– Что – но?
– Ничего. Некоторым нравится.
– Не может такого быть!
– Уверяю тебя.
«Снится или не снится? – меланхолично размышляла Бланка. –
Тол и к все не уходил, крутился поблизости. То усаживался смотреть телевизор, то доставал из холодильника какую-то снедь и принимался жевать, потом внезапно отбрасывал недоеденный кусок, открывал банку пива, но, сделав пару глотков, больше к ней не притрагивался. Его, похоже, тоже жгла некая невысказанная мысль.
– Так как же, – наконец спросил он, – выйдешь за меня замуж?
– Я бы с радостью, но ведь обманешь, – отозвалась Бланка.
– В каком это смысле?
– Да в таком... Все вокруг – иллюзия. Вот как сейчас. Все эти бесконечные пространства, фантастические пейзажи за окнами. Откуда?! Ведь мы находимся в обыкновенной многоэтажке.
Толик пожал плечами:
– Не ожидал от тебя подобных мыслей. Ведь ты – современный человек. В университете вон учишься. Неужели тебе не известны гипотезы о многомерности измерений?
– Фантастика.
– Как сказать... Для кого-то, может, и фантастика, но в данном случае истинная реальность. Конечно, существует и типовая квартира в типовом доме, но кто мешает расширить ее... Умеючи если. Ты думаешь, того, что увидела, на самом деле не существует? Ошибаешься, милочка. Все это представлено в натуре. Можешь открыть окно и убедиться. Ощутишь воздух тамошних мест. Аромат Италии, морской дух берегов Шотландии, хвойный дух среднерусских боров. Но можешь только смотреть. Трогать нельзя.
– И с деньгами та же история? Смотреть можно, трогать нельзя. Как в любой иллюзии.
– Ну что ты заладила: деньги, деньги!.. Воспитывают вас нынче уж больно однобоко. Даже раньше, при коммунистах, и то духовности было побольше. А нынче только одно – материальный достаток. Но деньги – всего лишь инструмент. Один из инструментов, причем самый простой и доступный. Так ли уж тяжело заработать энную сумму? Практика показывает – это в принципе несложно. Конечно, приходится чем-то жертвовать. Моральными принципами, например. Да хотя бы элементарной порядочностью. Но и только. А если у господина ни о какой порядочности никогда и речи не шло, тогда вообще элементарно. Сейчас именно такие наверху. И они внушают остальным, что цель оправдывает средства и что после нас хоть потоп. При этом они твердят, что правила, по которым они играют, соответствуют истинным понятиям о демократии. Ну да ладно. Мне-то какое дело. Как говорится: «У вас своя свадьба, у нас своя». Так как? Идешь за меня?
Бланка, стараясь не смотреть в пронизывающие глаза Толика, еще немного подумала и молча кивнула головой.
– И тянуть не будем, – удовлетворенно заявил Толик, он же Хозяин. – В ближайшие дни свадьбу и сыграем. Обряд должно провести по стародавним канонам. Гостей созвать, снеди наготовить, нажарить, напарить... Словом, по исконному обычаю. Нам этих новомодных штучек не надо, вроде заморских машин, увешанных лентами и колокольчиками. Мы здесь в своем праве, поскольку вотчина сия исконно нашенская. Платье тебе прикажу пошить соответствующее положению, убор опять же алмазный... Ну и все подобное.
– И венчаться будем? – осторожно спросила Бланка.
– Венчаться? А чего... можно! Только, само собой, не в церквухе, не по христианскому обряду... Да тут и церквух нет. Повенчаемся по-нашему, по-стародавнему.
Бланка
«И замуж за него выйти», – подсказывал внутренний голос.
– Почему бы и нет? – вслух произносила Бланка. – Почему бы и нет?
А приготовления к свадьбе шли полным ходом. Непонятная квартира наполнилась не то людьми, не то призраками. И все они принимали в них горячее участие. Вначале появились весьма занятные портняжки. Всего их было трое. Командовал древний, скрюченный в три погибели старикан с огромным, доходившим почти до самого подбородка носом, напоминавшим бесформенную губку. Одет старикан в камзол из темно-синего бархата и остроконечные, расшитые потемневшей серебряной нитью остроносые мягкие туфельки без каблуков. На шее у него болтался портновский метр с серебряными краями. При старце, который, как видно, был мастером, состояли два подмастерья: относительно молодые люди, тоже в камзолах, но из ткани попроще, и с метрами с медными концами. С Бланкой троица не перемолвилась ни словом, но смотрела на нее весьма почтительно, несмотря на то что девушка была облачена в джинсы и майку. Девушку обмерили с ног до головы, причем подмастерья непрерывно болтали между собой, а старец постоянно и сердито одергивал их.
Сшили платье что-то уж очень быстро. Казалось, не прошло и дня, а подмастерья принесли сметанный на живую нитку наряд и почтительно попросили девушку раздеться. Бланка стояла перед огромным зеркалом, а портняжки суетились перед ней, подтягивали и распускали, приталивали и уширяли, хотя ей казалось: наряд и так сидит идеально.
Никогда еще Бланка не то чтобы носила – не видала ничего подобного. Ткань казалась легче пуха и сумрачно сверкала, словно сотканная из лунных лучей. По ней беспрестанно перебегали еле заметные тени. Вначале девушке показалось, что это игра муаровых переливов, но, присмотревшись, она поняла: ни один шелк не может породить подобную игру. Тени напоминали то звериную морду, высунувшуюся из чащи, то обнявшуюся пару на берегу реки. А то вдруг мелькал силуэт Арлекина на неведомом балу.
Время от времени в комнату, вернее, в зал, где проходила примерка, забегал Толик, бросал критический взгляд на Бланку, кивал головой и молча выходил прочь. По его лицу читалось: он доволен.
Не успели закончить с платьем, как появились сапожники. Их тоже было трое, но выглядели они совсем по-иному, чем портные. Молодые ребята, одеты по-простому, распояской, и выглядят совершенно на одно лицо: румяны, улыбчивы, круглолицы... Перед собой они тащили ворох коробок. Не обращая внимания на сердитые взгляды и недовольные возгласы портняжек, ушлые обувщики притащили откуда-то пуфик на гнутых ножках, усадили на него Бланку и стали примерять туфельки. Каждая пара, как казалось девушке, сидела идеально, словно сшита была именно по ее ноге. Бланка вертелась перед зеркалом под восхищенные возгласы всех без исключения присутствующих. Перемерили, должно быть, сотню пар, и каждая вызывала у Бланки восторг, наконец остановились на почти невесомых туфельках на высоком каблучке, по цвету ничем не отличавшихся от ткани платья. Бланка прошлась по залу и обнаружила: из-под каблучков, искрясь, вылетают разноцветные искры и немедленно гаснут, ослепительно вспыхивая напоследок.