Город туманов – 2

Клекач Тамара

– Черт! – с чувством выдохнул Кунцевский, зажмурив глаза. – Ублюдки!

– Желаешь со мной чем-нибудь поделиться? – спросила Гера, убрав руку в карман плаща.

– Не здесь и не сейчас, – ответил Кунцевский и отстранился. – Твои в деле?

– Никак не могу знать, Аллен, – спокойно сказала Гера. – Дело-то мутнее некуда, но, как ты сам видел, они не против. Пока, по крайней мере.

– Я понял тебя. Будь на связи. Я дам знать в самое ближайшее время, когда мы сможем все встретиться и поговорить.

2.2

Ребенок

сосредоточенно вертел игрушечную машинку, не замечая ни ступор отца, сидевшего на диване, ни дрожание рук бабушки, ставившей на журнальный столик чашку с ромашковым чаем.

– Это моя вина, – упавшим голосом произнес мужчина. – Я должен был вернуться раньше, но дорогу замело и мне пришлось объезжать. Поля… Поля говорила, чтобы я не ехал на машине. Послушай я ее… Она была бы жива.

Он закрыл лицо руками, и его мать положила руку ему на плечо.

– Я вам очень сочувствую, Борис Иванович, – произнес Литвинов.

Блины стояли комом в желудке, а голова просто разрывалась. Вернувшись своим ходом в участок, он хотел отправить патрульных за мужем покойной Самойловой, но, выяснив, что тот остановился у матери, жившей недалеко от участка, решил сам сходить к нему.

По дороге он забыл зайти в аптеку, и, косо поглядывая на игравшегося ребенка, молился, чтобы тот перестал тарахтеть проклятой машинкой.

– Что вы можете рассказать о Полине? – спросил Литвинов.

Вонявший прокисшей рвотой ромашковый чай также не способствовал улучшению его самочувствия, а после смски от Усова с одним единственным словом "убийство" паршивое настроение упало ниже плинтуса.

– Извините, – на редкость скрипучим голосом вмешалась мать Самойлова, – я не понимаю… Вы подозреваете, что Поличка была в чем-то замешана? Это не несчастный случай?

Литвинов скрипнул зубами. Старушка перестала дрожать и изображать горе, и перешла в агрессивную защиту, если не нападение, поставив своими вопросами майора перед выбором: сказать правду, что ее невестка была убита или, исходя из того, что отчета о вскрытии с указанной причиной смерти он в глаза не видел, типа соврать, что он пока не в курсе.

Майор склонялся ко второму варианту, более подходившему для получения хоть каких-то адекватных ответов от мужа убитой, тем более учитывая то, что убитая подозревалась в чародействе и имела отношение к подполью.

"Лучше бы здесь была Вельма", – совсем уж приуныв, подумал Литвинов.

"Скажи волшебное слово, и я приду", – раздался в голове насмешливый голос чародейки.

"Гера, бл*ть!" – дернулся майор, скрипнув креслом, на котором сидел. Он снова задел связь, и чародейка его услышала. Он почти ощущал, как она роется в его голове, устанавливает местоположение.

"Сказано – сделано!"

– Здравствуйте! – раздался ее голос аккурат за его спиной. – Простите за вторжение. Старший лейтенант Гера Вельма.

Бедолашная старушка схватилась за сердце. Даже ребенок, правда, ненадолго, перестал тарахтеть машинкой. Один только

Самойлов все в том же ступоре посмотрел на появившуюся в гостиной чародейку пустым взглядом.

– Боюсь, что у меня для вас плохие новости, – между тем продолжила Вельма. – Полина была убита.

Старушка охнула, но на чародейку это не произвело впечатление. С невозмутимым видом она присела на подлокотник кресла, в котором сидел Литвинов, но смотрела она не на мужа, а на ребенка.

– Как?.. – продавил Самойлов, до которого дошел смысл сказанного.

– Воздух, – ответила Вельма, по-прежнему изучая ребенка. – Пока она лежала без сознания, ей вкололи в вену воздух.

– Господи! – Самойлов уронил голову на руки. – Этого не может быть! Поля…

Литвинов, человек достаточно черствый по натуре, с укором посмотрел на Вельму. Обычно она была деликатнее.

"Что же такое они с Усовым выяснили еще, что она поперла, как танк?" – задумался Литвинов, рассматривая профиль чародейки.

– Поличка всем нравилась, – взяла себя в руки мать Самойлова. – Она растила Ванечку, вела хозяйство. Она из дома-то почти не выходила, только если с Ванечкой погулять. Даже продукты заказывала по этому… интернету.

Вельма перевела пристальный взгляд на старушку.

– Если она всем нравилась, то почему из дома почти не выходила? – спросила чародейка, пристально рассматривая старушку, которая, судя по всему, ей не нравилась.

Старушку прямо передернуло от этого, и она достаточно злобно посмотрела на Вельму, вторгшуюся в ее дом без разрешения.

– Поля… – слабо подал голос Самойлов. – Поля была стеснительной. В институте к ней относились плохо из-за того, что она не была… как все.

– Вы имеете в виду лишний вес? – осторожно уточнил Литвинов.

– Поличка была очень пышной, – ответила старушка вместо сына. – Мы были очень горды ею, когда она похудела.

– Вы знали, что она была чародейкой? – выпалила Вельма.

На мгновение Литвинову показалось, что мать Самойлова, лицо которой перекосилось, вот-вот крякнет, и на нем повиснет еще один труп, но старушка выдала вовсе не предсмертный вздох.

– Как ты мог? – накинулась она на сына. – Я так старалась, все для тебя делала! Сранки матери твоего отца полгода убирала, чтобы она тебе квартиру отписала! А ты привел в дом такую шваль! Да еще и… – Она скривилась и посмотрела на внука. – Откуда он взялся?

Расплакавшись, старушка прошаркала на кухню. Самойлов хмуро посмотрел на поползшего к нему сына.

Литвинов напрягся. Реакция женщины не стала для него чем-то новым. Чародеев очень многие не любили и, кроме как Роксаны, чародейки, погибшей при исполнении, и ее жениха из человеческого спецназа, он ни разу не слышал, чтобы подобные союзы существовали. Одно дело было просто поразвлекаться, другое дело было начать строить серьезные отношения, включавшие брак и детей, которые в принципе не могли быть у чародеев, рождавшихся у людей по какому-то неизвестному замыслу, очень далекому от эволюции, генетики и вообще всей человеческой науки.