Город Улыбок
Шрифт:
– Сейчас я включу специальный режим, разработанный для визитов посетителей.
Доктор поднес пластиковую карточку, висевшую у него на шее, прямо к пульту управления. На дисплее появилась надпись "Доктор Джонсон, доступ разрешен". После этого доктор ввел набор команд, и я услышал за дверью тихий скрежет. Это опускалось разделительное бронированное стекло. И когда звук прекратился, дверь и стена с тихим скрипом отъехали в бок. Теперь я отчетливо видел всю неказистую палату. Мягкие стены, койка, туалетная кабинка в углу.
– Ба, кто же это к нам пришел?
– Сказал Джим. Он с закрытыми глазами сидел посреди
– Да, Марк, твой запах я узнаю всегда.
– Глаза Джима открылись так внезапно и широко, что я чуть не сделал шаг назад, но вовремя спохватился. А он лишь улыбнулся.
– Забавно, что после всего, тебе еще хватает наглости смотреть в мои глаза. Это я не буквально, конечно, - добавил Джим, - разглядывая моих жучков. Всегда не любил насекомых, особенно механических.
– Оставьте нас, - сказал я главврачу.
– Но...
– попытался возразить тот, но увидев выражение моего лица, тут же добавил, - конечно, сэр, если понадоблюсь - буду в соседнем зале.
Я кивнул и тут же дал мысленную команду своим жучкам, чтобы они глушили всю звукозаписывающую аппаратуру, с помощью которой доктора изучают больных. Предстоящий разговор не для посторонних ушей.
– Весьма убедительно изображаешь адекватность, Джим! Думаешь отпустят раньше за примерное поведение?
– Нет, от чего же. Знаешь, это место не такое и плохое, - сказал Джим, - лучше многих предыдущих. Но скажи мне Марк, в этом городе не так много психиатрических клиник, если ты будешь и дальше каждые полгода менять мой дом, то они скоро закончатся. И что тогда? Заберешь меня к себе домой? Ты уже приготовил для меня уютную клетку? Я стану твоим питомцем, Марк?
– Ты сам во всем виноват, Джим! - Спокойно ответил я.
– Ты стал опасным, не только для нашего общего дела, но и для самого себя! Эти меры для твоего же блага.
– Для моего блага?!
– Заорал Джим, он вскочил на ноги и с силой ударил руками по стеклу.
– Для моего блага ты запер меня в клетку? Ты лишил меня свободы? Это не я опасен, Марк, это ты - трус, ты и все другие Старшие Архитекторы. Вы излишне гуманны, слишком либеральны, вам не хватило смелости запустить второй этап генезиса. Двенадцать мужчин и двенадцать женщин, хранящих в себе лучшую генетическую память человечества! Все должно было свестись к ним! Только они должны были унаследовать этот город, они и их потомки. Двадцать четыре человека, а все лишние должны были умереть! Это необходимая жертва, чтобы мир очистился! Но ты решил спасти всех, Марк! Всех ненужных! И вот ирония, теперь они все умрут! Потому, что не очистились, и повторят ошибки прошлых поколений. Я чувствую, что начинаются большие перемены! Я слышу, - Джим напрягся, задрожал, и с благоговейным трепетом посмотрел вверх, - я слышу голос Города Улыбок! И ты ведь тоже слышишь, Марк? Ты тоже слышишь этот голос?! Ты тоже безумен, Марк! Только мы можем слышать голос города, ведь мы с тобой его построили, всю основную работу выполнили мы. Мы - отцы основатели, Марк! Ты ведь чувствуешь ответственность за свое творение, за свое дитя?
– Да!
– Ответил я.
– В отличии от тебя, я помню ради чего мы все это начинали. В отличии от тебя, я все еще не предал человечество!
Джим выглядел очень удивленным, но всего несколько мгновений, а
– А мне нравится моя новая клетка, мягкая, чувствую себя ребенком на большом батуте. Вот только мое время не ограничено. Мама купила мне безлимит, но забыла забрать домой. Я ребенок, которого бросили в парке аттракционов. Вечный карнавал одиночества.
– Говоришь, я предал человечество?!
– Вдруг закричал Джим.
– Не тебе об этом судить, лицемерный чистоплюй! Ты всегда ненавидел людей, каждого по отдельности, ты презирал их, они вызывали у тебя отвращение. Чтобы как-то ужиться с этим, ты придумал, что служишь какому-то абстрактному человечеству. Но как ты можешь служить человечеству в целом, если каждый отдельно взятый человек тебе омерзителен? Не лги хотя бы себе!
– Джим, припав к стеклу, продолжал с жаром говорить.
– Ты выстроил этот чистенький город, но даже он для тебя недостаточно стерильный. Дай угадаю, ты не гуляешь по его улицам, лишь изредка по ночам, с нятянутым на голову капюшеном, или в какой-то из своих дурацких широкополых шляп, чтобы никакой случайный прохожий не узнал гениального инженера. А днем, днем ты сидишь в зашторенном доме и дергаешь за ниточки в своем паучьем царстве.
– Ты хорошо меня знаешь, Джим, - я невольно потянулся рукой к карману.
– Потянулся к платку, - улыбнулся Джим, он знал и это, - ну да, этот резкий запах хлорки, он так неприятен. Но даже он не перекрывает полностью вони нечистот. Странно, что ты еще респиратор с собой не притащил, мой стерильный друг. А ты знал, что помешанность на чистоте говорит о сексуальной неудовлетворенности?
– Прекрати, - ответил я, - ты же знаешь о моем отношении к сексу.
– Да, старина, я помню, что ты убежденный девственник. Эти липкие потные тяжело дышащие тела, что сплетаются в животном сладострастном экстазе, словно пара гадюк, что выползли из какой-то отходной ямы. Это так мерзко для тебя.
– Прекрати!
– Я выхватил из кармана платок и с силой прижал его к носу. Легкий запах лесных цветов, исходящий от этого кусочка ткани, успокоил меня, внезапно подступившая тошнота отступила.
– Не говори мне о таких мерзостях, как секс!
Джим вновь рассмеялся.
– Тебе не кажется, старина, что это ты должен находиться по эту сторону стекла? Ты был бы интересным экспонатом для музея уродцев. Все люди любят секс, а ты так презираешь.
– Мы с тобой не все!
– Ответил я.
– Вот тут ты чертовски прав! Знаешь, я тут много думал. Я и раньше любил пораскинуть мозгами, а теперь, когда у меня столько свободного времени, просто грех этого не делать. Я пришел к выводу, какая же интересная штука психиатрия. Это не столько наука, как скорее религия. Ведь наука всегда требует практического опыта, но психиатрия изучает душу, здесь трудно добыть такой опыт. Как ее замерить, как экспериментально доказать ее присутствие и какие-то ее характеристики? Какая у души высота и ширина, какая она в диаметре, сколько весит, какова ее плотность? За что она отвечает, а главное, как понять, у кого она больная, а у кого здоровая? Что есть норма, а что отклонение? И что еще важнее, кому это решать? Вспоминается старая добрая шутка - в психиатрии главное хорошая реакция, кто первый надел халат, тот и доктор.