Город в конце времён

Бир Грег

Тиадба, Кхрен и Денборд провели остальных в заросли, где им открылась небольшая поляна. Кхрен неожиданно остановился. Тиадба споткнулась о его ногу, сверху упал Махт. Пока вся троица переругивалась, другие разведчики встали на колени, вознося молитвы и плача от облегчения, после чего повалились в изнеможении на податливую почву. Кругом высились деревья, раза в два превосходившие людской рост — изящные кроны образовывали нечто вроде купола, прикрывавшего пилигримов, покамест те переводили дух.

Тиадба перекатилась

на спину, до сих пор ожидая, что вот-вот придется умереть — или что-нибудь похуже. Все ее инстинкты и полученные в учебном лагере наставления казались ненадежными; их словно блокировал темный страх, проникавший глубоко в древнюю материю, из которой была создана девушка. Куда они лезут? Сколько еще ужасов предстоит пережить?

Да и в безопасности ли они здесь, под кронами деревьев, если снаружи поджидает ненасытный Хаос?

Махт оплакивал Перфа:

— Он сгинул, как тот Высокан. Просто рассыпался…

— Нечего было мешкать, — проворчал Денборд.

Махт в бешенстве сжал кулаки и кинулся на него, но с боков подскочили Херца и Фринна, и через секунду все вновь повалились на землю, выкашливая короткие вопли разочарования и скорби.

Тиадба сидела в сторонке — вмешиваться не было сил. Первым пришел в себя Нико и огляделся по сторонам, не решаясь поверить, что их никто не преследует.

— Что это за место? — обратилась Тиадба к доспехам.

Нет ответа.

— Скафандры не хотят нам помогать, — высказался Махт. — Бесполезная дрянь.

— Может, они не могут говорить о том, чего не знают, — возразил Шевель.

— Доспехи не спасли Перфа — они не скомандовали ему, как и что делать!

— Здесь все меняется, — вмешался Нико. — Инструктор говорил, что…

— Тогда зачем вообще говорить? — крикнул Махт. — Чем они помогают?

Он принялся колотить по земле руками и ногами: типичная реакция гнева и раздражения, которую прекрасно понимали все они, рожденные в крешах.

Денборд подполз на четвереньках и со стоном рухнул возле Тиадбы.

— Не знаю, спаслись ли мы или, наоборот, оказались в желудке чего-то другого.

Девушка поцарапала землю и обратила внимание, что бронированные пальцы не мерцают светом адаптивной настройки, как это происходило в Хаосе.

— Похоже, наши скафандры работают здесь не на полную мощность, — заметила она. — Не исключено, что где-то поблизости есть защитный генератор.

— Ничего такого я не вижу, — сказал Нико. — Только пурпурные тени, да вот эти ветки. Не нравится мне, как они тлеют.

К ним присоединился Шевель. Все лежали на спине и, казалось, не хотели вставать, прикасаться к ветвям, которые густели с каждой минутой.

Впрочем, имелся один положительный результат: не видно пылающей небесной дуги.

— Никто и не говорил, что все пойдет как по маслу, — поделился соображениями Денборд. Голос его подрагивал,

выдавая наигранный характер такого мужества — фальшивая доблесть здесь явно противопоказана. Махт со стороны следил за ними круглыми глазами. Херца и Фринна сидели подле друг друга, взявшись за руки.

Все дышали сквозь зубы.

И никаких больше слов — тишина казалась наилучшим выходом. Тиадба потихоньку разглядывала пальцы, чувствуя, как скафандр подсушивает и успокаивает зудящую, влажную кожу: самая комфортабельная одежда за всю ее жизнь. Что ж, значит, доспехи до сих пор работают.

Страх понемногу выжигал сам себя, оставляя пустую скорбь и горькое разочарование, как у Махта. Если остальные смотрели на нее как на своеобразный пример, как на вожака, то сама она… Эх!..

Спустя некоторое время ветви почти перестали светиться, и все кругом застыло.

— Если мы в чьем-то желудке, то с этим ничего не поделаешь, — сказала Тиадба. — Лучше здесь, чем там.

— Нам нельзя сидеть тут до бесконечности, — возразил Денборд.

— Это и так понятно, — заметил Махт. — Лучше заткнись и дай погрустить.

— Может, тут специальное место для оплакивания погибших, — предположил Нико, несгибаемый философ.

Тиадба бросила взгляд влево, на край поляны, пытаясь разглядеть что-нибудь между гладкими бурыми стволами, которые так быстро нарастили крону. Тлеющие кончики ветвей давали тусклый желтоватый свет. Удастся ли пролезть сквозь такие заросли?

Ни теней, ни движения, ни угрозы — и никаких обещаний.

Затем случилось нечто, походившее на сон. Ветви разошлись, их тлеющие кончики образовали своего рода арку, и на поляну шагнул Высокан, одетый в простую куртунику — грязную, рваную, неоднократной чиненую, но не нитками, а тонкими гибкими прутиками.

Высокан приблизился, ясно видимый даже в тусклом свете. Все глазели, разинув рты.

— Это кто? — прошептала Тиадба, однако доспехи молчали.

Незнакомец очень напоминал их инструктора, Патуна… а впрочем, в глазах людей все Высоканы походили друг на друга. Он присел на корточки, оглядывая пилигримов бесстрастными глазами — без любопытства, словно ничуть не удивился застать их в этом месте, да и не ожидал от них никаких неприятностей.

— Что это значит? — спросила Тиадба, на сей раз гораздо громче. — Где мы?

Высокан покачал головой, затем издал серию звуков.

Гермошлемы внезапно раскрылись и упали на плечи капюшонами. Денборд от неожиданности завопил и зажал рот и глаза ладонями, пока не понял, что еще не умирает.

Пилигримы с опаской вдохнули воздух — разреженный, но сладкий.

Высокан произнес:

— Они узнали меня и выполнили приказ. Бедняжки. — Он погладил Тиадбу по плечу — точнее, не Тиадбу, а ее доспехи. — Надо же, какая древность. Разваливаются на глазах.