Город воров

Хоган Чак

Еще на улице Дуг услышал, как у Джема грохочет музыка. У двери на втором этаже его обдало жаром. Хлипкие стены его жилища на третьем этаже сотрясались, прогнувшийся пол вибрировал, как кожа на барабане. Ложка на кухонном столе подрагивала. Дверца шкафчика открылась сама по себе. Джем весь в этом: сплошные басы, никаких высоких тонов.

Дуг разложил диван и сел на краю, уплетая из миски яблочные хлопья для завтрака и прикидывая: врубить телевизор, чтобы перекрыть этот грохот, или наплевать. У него не было сил идти

и стучать в дверь Джема. А еще больше ему не хотелось, чтобы тот затащил его к себе. Это ничего не изменит: крыша все равно может рухнуть и накрыть их всех.

«Кто такой Дуг Макрей?» Вот такие вопросы задают себе трезвые люди за миской хлопьев в три часа утра.

Кой черт его дернул сложить забытое ею белье и оставить его на прилавке? Слишком уж это не по-мужски — стал вдруг заискивать как щенок, хвостиком завилял, руку облизал, мол, вот какой я молодец, так хочу тебе понравиться. Тряпка.

Он улегся на матрас и стал ждать, когда на него обвалится потолок.

Дуг бодро вошел в прачечную «У Джея на углу», постучал по прилавку: «Эй, Верджил!» — и кивнул лысому приемщику в футболке с символикой «Роллинг Стоунс», с которым успел уже свести знакомство и вступить в сговор, заплатив пятидесятидолларовой купюрой.

Дуг прошел вдоль левого ряда стиральных машин, ощущая ее взгляд, но как бы не замечая его. Он понял, что девушка удивилась, увидев его здесь снова — она стояла у третьей машинки справа, — и даже заподозрила неладное в этом совпадении.

Дуг открыл дверцу сушилки и вытащил кучу холодного белья. Оно лежало там два дня, дожидалось его, но знал об этом один Верджил.

Он стал складывать одежду с таким видом, будто размышлял о чем-то важном: сначала джинсы, потом рубашки. Дуг уже подумал, что она не подойдет, когда услышал голос, мягкий, словно ладошка, тронувшая за плечо.

— Простите. Здравствуйте. — Нервная улыбка через два ряда стиральных машин. — Здравствуйте.

Он посмотрел на нее без всякого выражения, потом его лицо прояснилось.

— А, да, здравствуйте. Как поживаете?

— Сгораю от стыда. — Она сложила ладони и принялась выкручивать пальцы. — На самом деле мне так неловко было, что я вообще сюда приходить не хотела. Но совесть заставила прийти, чтобы поблагодарить вас…

— Ну что вы.

— У меня выдался, в общем, не самый лучший… месяц. Не знаю, почему, но как-то все сразу обрушилось. Прямо здесь, к сожалению. — Она вымученно и виновато улыбнулась.

— Не тревожьтесь вы об этом. Главное, что вам, кажется, лучше.

— Гораздо, — с наигранной официальностью ответила она, может быть, даже с легким высокомерием, демонстрируя свою воспитанность. — Все равно. Спасибо, что достали мои вещи. В голове не укладывается, как я могла их вот так бросить. А вы их еще сложили, Верджил мне сказал.

— А, да, Верджил. Ну… — Как будто они договорились, что это останется между ними. — Что тут такого? В смысле, если вам это не было неприятно. Немного странно складывать вещи незнакомого человека.

—

Да. — Клэр улыбнулась, но по-прежнему не расслабилась. — Пожалуй. — Она постучала свободной рукой по крышке стиральной машинки и отвела взгляд. — В любом случае, так мило, что вы это сделали. Вы хороший человек. Извините, что я так убежала. И не ответила на вашу вежливость. — Ее красноречие иссякало. Она резко кивнула, показывая свою нерешительную признательность. — В общем, спасибо. Спасибо.

Дуг смотрел, как она уходит к своей машинке, кивнул и хотел что-то ответить.

Но ничего не приходило на ум. Он отвернулся к открытой сушилке, нахмурившись. Передавил. Напугал этим: «Немного странно складывать вещи незнакомого человека». Идиот, фетишист несчастный. Что он вообще тут делает? Воспользовался тем, что человек подавлен. Черт! Ему хотелось треснуть себя по голове, но Дуг боялся, что Клэр увидит.

Он обернулся. Она читала книжку в мягкой обложке. Ему пришло в голову, что он забыл спросить, как ее зовут. И не представился! Вот тебе и сообразительность. Понятно, почему она ушла.

Облажался. У него был шанс. А теперь он в какой-то неловкой ситуации, ни то ни се: вроде уже не посторонние, но и знакомыми не назовешь. А столкнешься с ней еще где-то, она насторожится, испугается.

А может, все к лучшему. Кончилось, не успев начаться. А чего он вообще хотел этим добиться? Пригласить ее посидеть на втором этаже «Пивной»? Или на ужин в «Оливы»? А потом в гребаную оперу?

«Никаких искр». Примерно так в общих чертах. «Никаких фейерверков».

Ему вспомнилась улыбка Клэр. И то, как нервно она выкручивала пальцы. И задерживала на нем взгляд дольше, чем следовало. В нем читалась не только вежливость, но и подозрение. Тут у него в голове всплыла картинка: Клэр с повязкой на глазах. Ему вспомнилось, как он хотел, чтобы эта картинка больше не всплывала.

Девушка почувствовала его приближение, оторвалась от чтения.

— Привет. Это опять я, жутковатый енот-полоскун.

— Не-е-ет, только не это, — рассмеялась она.

Дуг уперся пальцами в стиральную машинку, стоящую впереди, как пианист, готовый солировать.

— Я там носки по парам разбирал, а потом смотрю — вы тут стоите… я никогда не простил бы себе, если бы не подошел и не попытался. — Эта дурацкая речь заставила ее приподнять брови, но Дуг лишь заговорил быстрее. — Потому что, если бы я не попробовал, — повторил он злосчастную фразу, делая вид, что она вполне удачная, — мне это покоя не давало бы еще месяц как минимум.

Она улыбнулась, расслабилась и повернулась к нему.

— Вы в самом деле так строги к себе?

— Вы даже не представляете насколько, — тоже слегка расслабившись, ответил Дуг. — Начнется все, например, с того, что я шлепну себя по лбу разок-другой. А кончится тем, что я буду заходить сюда несколько раз на дню, каждый раз стирать по одному носку, надеясь, что вы заглянете сюда в одиночестве, вспомните меня, мы снова поболтаем, и я выдам что-нибудь несуразное про погоду…