Город воров
Шрифт:
Клэр выглядела смущенной.
— Бесплатные блины, — Дуг воспользовался возможностью сменить тему. — Неплохо.
— Это да, — согласилась она.
Если у него и был шанс все поправить, то только наедине, никак не на забитом до отказа стадионе.
— Ты как, хочешь остаться или?..
Клэр повернулась и посмотрела ему прямо в глаза.
— Поедем ко мне.
Дуг моргнул.
— К тебе?
Она вынула ладонь из рукава и взяла Дуга за руку.
— Но при одном условии.
— Да, конечно.
— Ночевать
— Ладно, — согласился он. Как согласился бы практически на все.
Почти всю дорогу до Города они ехали молча. Дуг выпускал ее руку, только чтобы переключить скорость. На улице Пакард он наконец спросил:
— А почему я не могу остаться?
Клэр повернулась к нему.
— На следующее утро все так мучительно бывает. Не хочу, чтобы так произошло у нас с тобой. Утром начинаются вопросы. А я устала от вопросов.
Дуг свернул в ее квартал, затормозил у двери, поставил машину на нейтралку. Но двигатель не заглушил.
— Чего не паркуешься? — удивилась Клэр.
Дуг смотрел на фонарь, горевший над ее дверью.
— О, черт.
— Что такое?
Он не мог войти. Не мог сделать это вот так. Если он переспит с ней, ничего не рассказав, о совместном будущем можно забыть. Ее рука обмякла, но Дуг этого не заметил. Вдоль всего квартала стояли припаркованные машины — из любой за ними могли наблюдать.
— А давай я лучше завтра с утра пораньше к тебе загляну? Приготовим завтрак, будем делать все то, что обычно делают на следующее утро. Сразу со всем разберемся. И с вопросами. Что скажешь?
Она смотрела на него недоверчиво, но с интересом. Кондиционер взъерошивал кончики ее волос.
Желание было сильным, и на мгновение он сдался.
— Ах ты черт, нет, конечно. Что же я за…
Но тут ему вспомнился стадион и то, как было тошно, когда он подумал, что потерял ее. А ведь такая вероятность еще существует. «Хоть тут-то не облажайся», — пронеслось у него в голове.
— Нет, — выдавил из себя Дуг. — Не могу я.
Клэр слегка расслабилась.
— Если ты все-таки хочешь остаться на ночь…
И вдруг он понял по ее глазам — она боится, что все кончено. И просто пытается побыть с ним еще немного.
— Слушай, — решительно начал Дуг. — У нас полно времени, правда? Скажи, что это так. Потому что у меня впереди бессонная ночь, полная сомнений.
— А завтра утром тебе на работу не надо?
О чем это она? И вообще — это вопрос?
— Я уволился. Говорю же — я готов к новой жизни. Сам себе обещал. А ты?
— Я?
— Помнишь о том месте, куда бы ты поехала «если бы только»? Убежим из этого города. Вместе.
Она провела взглядом по его лицу, подняла руку и коснулась шрама на брови.
— Не знаю.
И все же ее нерешительность воодушевила Дуга. Что бы она там ни узнала о нем, о чем бы ни догадалась — сейчас точно не скажет.
— Может, блины? — предложил Дуг. — Ты любишь бекон? С чем — с колбасой
Клэр посмотрела на их переплетенные пальцы и высвободила руку. Открыла дверцу, поставила одну ногу на землю и обернулась.
— Если я провожу тебя, — ответил он на ее немой вопрос, — если окажусь рядом с дверью…
Дверца была открыта, в салоне работало внутреннее освещение, и Дуг чувствовал себя беззащитным. Но Клэр увидела в его волнении нечто большее.
— Так спокойной ночи или прощай?
Он притянул ее к себе. Поцелуй был глубоким и всепоглощающим. Клэр сдалась, прижавшись к нему что было сил. Она не хотела его отпускать. Может быть — никогда. А может быть — несмотря ни на что.
— Спокойной ночи, — сказал Дуг, гладя ее по волосам. — Однозначно: спокойной ночи.
35. Пыль
Джем находился в движении.
Пешком обходил Город, ощущая, как его обнимают потоки воздуха. Если бы опустился туман, и от влажности воздух стал осязаем, все увидели бы, как закручиваются его струи за спиной Джема. И тогда в благоговейном страхе уставились бы на уроженца этих мест, за которым тянулся шлейф дыма. Тогда бы они узнали.
А кто-то уже знал — он чувствовал уважение, но никогда не снисходил до благодарности. Нерешительные, быстро отведенные в сторону взгляды. Они не смели пялиться на него. Но в их молчании явно читалось почтение: когда он проходил мимо взрослых и детей, они затихали.
Он нес этот Город, как крест. Все силы, все внимание было брошено на то, чтобы запомнить Город таким, каким он когда-то был, и вернуть его великолепие.
Чертов Дугги.
Джем прикасался к «чайному пакетику», который лежал в кармане. К его мягкой полиэтиленовой упаковке. Двигаясь по улицам, он представлял Город в огне. Очищающее пламя — пламя, которое созидает, уничтожая все недостойное, пламя, которое выжигает и творит новое. Все эти домики, стоящие ровными рядами, сгорят дотла и обновятся.
На углу Трентонской и Банкер-Хилл — очередная новая химчистка. Яппи проходили мимо, не зная, кто он. В очищающем огне химчистки взлетят на воздух первыми, вместе со всеми своими химикатами. А потом все яппи побегут через мост обратно — как муравьи с горящего полена. По бумагам они владели здешней недвижимостью. Но эти улицы принадлежат Джему. Лес принадлежит зверям, а Город — ему.
Джем чувствовал, как в его венах вместе с кровью течет кирпичная крошка колониальной эпохи.
Ферги. Джем часами мог слушать его рассказы о старом Городе. Они только что расстались. Мудрый Ферги остался сидеть в холодильной камере своего цветочного магазина. Цветочник знал, что такое упорство, что такое гордость. Это было написано на лице бывшего борца и боксера. Оно напоминало горделивую витрину — потрескавшуюся, но все еще целую. Ферги знал, как побеждать, причем побеждать опасно.