Город заблудших душ
Шрифт:
– Там еще была машина Лайлы, – сообщил один из боевиков.
Малик схватил его за горло.
– Значит, она тоже там, а мы ее ищем по всему городу?! Почему сразу не сказал?!
– Машина во дворе была. Мы даже сначала не поняли, что это их тачка. А потом ребята сказали, что Лайла уехала на ней вместе с Бронтоем.
– И до сих пор не вернулась, – напомнил Малик. – Значит, их тоже арестовали и они в изоляторе! В общем, передай, пусть прекратят стрелять. Если там один лейтенант остался… Найдите Халима, пусть быстро отправляется туда.
…Альберт
– Я принимаю руководство городским отделом милиции, – сказал, всхлипнув, Орилин, – можете быть уверены, что я не отдам заключенных этим бандитам. Даю вам слово.
В этот момент кто-то с улицы крикнул:
– Не стреляй! К тебе идут. Не нужно стрелять!
Он услышал, как кто-то пытается войти, поднял автомат. У человека в руках был белый флаг. Орилин узнал этого типа. Халим Казиев, известный городской бизнесмен и брат мэра города. Кажется, майор сказал перед смертью, что это предатель.
– Не подходи, – поднял автомат Орилин.
– Подожди, – быстро попросил Халим, – не нужно стрелять. Это я, брат мэра. Ты же меня знаешь. Послушай, что я тебе скажу. Майор уже убит. Ты молодой человек, сражался, как герой, об этом все уже знают. Весь город. Поэтому давай поговорим спокойно. В этом изоляторе сидят женщина их руководителя и его родственник. Отпусти их, и тебя никто не тронет. Честное слово! Все равно твой упрямый майор уже умер, и никто к тебе на помощь не придет. Там сзади, наверно, Назар стрелял, но его тоже убили. Зачем тебе это нужно? Ты к этому городу не имеешь никакого отношения. Приехал – и уедешь отсюда. А нам здесь жить. Давай по-хорошему.
– Сейчас они вас видят, чтобы я ответ вам мог передать? – спросил Орлин.
– Конечно, видят, – улыбнулся Халим, оборачиваясь на бандитов, столпившихся у своих машин.
– Именем нашего государства, – сказал лейтенант Альберт Орилин, поднимаясь на ноги, – как исполняющий обязанности начальника городской милиции, которые я принял после смерти майора Ильдуса Сангеева, и учитывая прифронтовую обстановку, а также отсутствие суда в нашем городе, я выношу решение о расстреле предателя и негодяя Халима Казиева. Приговор будет приведен в исполнение немедленно и обжалованию не подлежит.
– Что ты сказал? – так и не понял Халим. – Что за дурацкая комедия?
Лейтенант поднял автомат и дал очередь. Халим пошатнулся – белый флаг выпал у него из рук и упал на пол. Бандиты снова начали стрелять. Орилин отполз назад. Он даже не совсем понимал, что именно происходит, – в таком состоянии прострации и ярости он был.
Стрельба и разрывы гранат слышались по всему городу. Люди шепотом передавали друг другу, что у здания городской милиции идет настоящее сражение, в котором сотрудники милиции держат оборону здания против целой банды. Мальчики Ризвана не спали. Они собрались в
– Папа, – спросил самый младший, – а почему ты дома? Почему ты не там?
Четыре пары глаз уставились на сержанта. Он оглянулся на жену. Она пришла из больницы, уверенная, что муж находится в здании милиции, и очень обрадовалась, найдя его дома.
– Меня отпустили, – сказал Ризван, стараясь не глядеть в глаза мальчишкам.
– Но они там сражаются, а ты сидишь дома, – сказал другой сын, чуть постарше.
– Хватит! – вмешалась мать. – Почему вы так рано проснулись? В чем дело? В другое время вас в школу не разбудишь, а теперь все четверо поднялись. Идите спать!
Ризван нахмурился. В другое время он знал бы, как ответить сыновьям. Но сегодня…
– Не смей даже думать, – сказала Хатира. Она умела читать его мысли, он об этом знал.
– Наш папа не должен здесь сидеть, когда там убивают других милиционеров, – сказал четырнадцатилетний сын.
– Там остались офицеры, – сказала мать, – а ваш папа только сержант. Он не должен воевать.
– А ты говорила, что он самый смелый человек в нашей милиции, – не унимался младший.
– Замолчи, – крикнул старший, – папа туда из-за нас не пошел! Он боится, что его убьют.
Ризван это услышал. Он подумал, что теперь всю оставшуюся жизнь будет смотреть в глаза четырех сыновей, которые всегда будут помнить эту ночь и как именно испугался их отец. Перенести такое было просто невозможно, представить немыслимо. Он резко поднялся.
– Нет, – крикнула Хатира, – я тебя не пущу!
– Я должен, – твердо сказал Ризван, – ты понимаешь, что я должен. Ради наших мальчиков. Кого мы растим, Хатира? Мужчин, которые будут знать, что их отец не испугался, или трусов, которые будут презирать своего отца, бросившего своих товарищей?
– Ты туда не пойдешь, – уже шепотом произнесла она, глотая слезы.
– Скажи, что мне делать, Хатира? Ты мать моих сыновей. Скажи, как мне быть? Как потом я смогу завоевать уважение моих мальчиков? Скажи мне, Хатира!
Она обернулась. Четыре пары внимательных глаз смотрели на нее. Она заплакала. Он был прав. Если сейчас он останется, мальчики запомнят это на всю жизнь. Но если он уйдет, то не вернется, это она тоже почувствовала. Нужно было выбирать между смертью своего мужа и жизнью четверых сыновей. Именно таким был выбор. И она чувствовала это своим материнским сердцем.
– Иди, – шепотом сказала она, – иди и сражайся, как мужчина. И пусть твои сыновья знают, что их отец был настоящим мужчиной!
Она села на кровать и заплакала.
Мальчики обступили мать. Только старший остался немного в стороне. Ризван быстро оделся, взял свое оружие, обернулся к старшему сыну.
– Ты остаешься вместо меня, – сказал он, – помогай матери и защищай братьев. Только не смейте туда ходить. Обещаешь?
– Да.
– До свидания. – Он поцеловал старшего сына, затем обнял жену. Она понимала, что он уходит на войну.