Город Звёзд

Хоффман Мэри

— Даже уличное движение? — вдевая колечко в бровь, поинтересовалась Джорджия.

— Даже уличное движение.

Джорджия присела на низенький табурет, подавленная внезапно перспективой того, что ей, судя по всему, предстояло еще сделать.

— Я считаю, что у нас в запасе еще две недели, — сказала она. — Если, конечно, повезет, и я смогу каждую ночь переноситься сюда из Девона. В любом случае, после Скачек Фалько придется вернуться в Джилью. Да и не могу я после того, как Рассел уже раз повредил мой талисман, тянуть дольше, чем это действительно необходимо. Итак, нам отпущены две недели на то, чтобы научить Фалько всему, что он должен знать о жизни в двадцать первом веке.

— Мы можем это сделать, — ответил Лючиано. — И вдвоем мы это сделаем.

Еще

никогда в жизни Джорджия не была так занята, как в следующие две недели. В Девон она вместе с Алисой поехала поездом. На станции их ожидал в своем джипе Пол, отец Алисы.

Он был красив, бородат, одет в твидовый костюм и ничуть не похож на Ральфа. В общем и целом, человеком он оказался добродушным и чуточку забавным. Если бы Джорджии не приходилось уже бывать в тальянских дворцах, она, вероятно, была бы ошеломлена размерами его дома, но и так она восприняла его с полным одобрением. Это был большой, выстроенный из красного кирпича фермерский дом с парой флигелей во дворе, конюшней и выгоном. В конюшне обитала лошадь Алисы, рослая гнедая кобыла по кличке Трюфелька.

Девочки сразу же, не успев даже распаковать вещи, отправились навестить ее.

— Она просто великолепна, — с легкой завистью проговорила Джорджия. Приятно, разумеется, знать, что, когда ты попадаешь в Талию, в твоем распоряжении оказываются все лошади из конюшен Овна, но в реальной жизни у Джорджии никогда не было собственной лошади. А вот Алису, девочку того же возраста, ученицу той же школы, в которой училась и Джорджия, собственная лошадь дожидалась каждый раз, когда Алиса приезжала домой. Джорджии же приходилось довольствоваться уроками верховой езды раз в две недели.

В конюшне оказался и еще один обитатель.

— Познакомьтесь с Конкером, — сказал Пол. Соседнее стойло было занято гнедым мерином, очень похожим на реморского Архангела.

— Откуда он взялся? — спросила Алиса, удивленная точно так же, как и Джорджия.

— От наших соседей, — объяснил Пол. — Это конь Джима Гардинера, того, что живет немного дальше нас на этой же дороге. Он уехал в отпуск и хотел было поставить Конкера в платную конюшню, но я сказал, что мы присмотрим за ним, если подруге моей дочери разрешено будет ездить на нем. Я ведь правильно сделал, разве не так? Ты ведь не прочь будешь поездить верхом, Джорджия? Алиса говорит, что ты знаешь толк в этом деле. Сумеешь с ним управиться, как ты считаешь?

Джорджия, онемевшая от радости, смогла только кивнуть в ответ. Ей казалось, что она очутилась чуть ли не в раю.

Началась будничная, но очень счастливая жизнь. Джорджия, комната которой была расположена рядом с комнатой Алисы, с облегчением выяснила, что ее подруга отнюдь не принадлежит к числу ранних пташек. Это означало, что Джорджии удавалось, как правило, поспать после возвращения из Талии, по крайней мере, пару часов.

К тому времени, когда девочки спускались к завтраку, Пол давным-давно успевал уже встать и отправиться на работу в одну из юридических контор соседнего городка. Устроив себе нечто среднее между завтраком и ленчем, состоявшее из солидного количества яиц, оладий и фруктов, девочки остаток дня проводили на конных прогулках.

Они часами скакали на Трюфельке и Конкере по поросшим вереском равнинам, а, утомившись, отпускали лошадей попастись, сами же, улегшись на пружинистый дерн, раскладывали на дощечке привезенные в седельных сумках сэндвичи и устраивали веселый пикник.

Это было волшебное время долгих солнечных дней, когда девочки без конца рассказывали друг другу о своих семьях. Алиса объяснила, как сложился брак у ее родителей. Они познакомились в университете. Джейн, мать Алисы, была тогда политической активисткой, одним из лидеров Союза Студентов. Никто не ожидал, что она выйдет замуж за Пола,

единственного сына одного из местных представителей среднего класса.

— Они разошлись вскоре после моего рождения, — сказала Алиса. — А когда умерли дедушка и бабушка, папа вернулся в Девон, Вообще-то я в этом доме часто бывала, сколько себя помню.

— Твои папа и мама по-прежнему не в ладах? — спросила Джорджия.

— Теперь уже меньше, — ответила Алиса. — Последняя крупная ссора была из-за моего образования. Папа хотел, чтобы, закончив начальную школу, я поступила в женскую школу-интернат у нас по соседству, а мама возражала. Никаких частных школ для ее дочери — она ведь теперь, понимаешь ли, муниципальный советник от лейбористской партии. Она настаивала на том, что местная — мы с мамой как раз тогда переехали в Барнсбери — общеобразовательная школа будет достаточно хороша для меня. Скандал был грандиозный, и к тому времени, когда я отправилась-таки в интернат, они практически перестали разговаривать друг с другом. Только мне не понравилось в интернате, и в результате мама добилась своего и перевела меня в Барнсбери.

— Ты считаешь, она была права? — спросила Джорджия.

— Ну, школа-то совсем неплохая, разве не так? — ответила Алиса. — Вся трудность в том, что я живу вроде как двумя разными жизнями.

— Так, наверное, всегда бывает, когда родители разводятся.

— Да, но если взять наших одноклассников — Селину, Джулию, Таши или, к примеру, Каллэма — так у них у всех оба родителя живут в Лондоне. Когда они проводят выходные со своими папами, это не такое уж большое событие. А мне, чтобы добраться сюда, нужно несколько часов, и во время уик-эндов я могу провести здесь только один полный день. Но я так люблю это место. Оно помогает мне не сойти с ума, когда я надолго остаюсь в городе. Мне бы, честно говоря, хотелось всё время жить здесь, но мама на это никогда не согласится. И всё равно тут я чувствую себя совсем другой, чем все наши девчонки — ни у кого из них нет такой усадьбы, как у моего папы. Я бы просто умерла, если бы они узнали, какую я тут веду жизнь. Из всей нашей школы ты единственная, кому довелось побывать здесь.

Джорджия почувствовала, что ей оказана немалая честь. А заодно она подумала о том, что ей самой, наверное, все-таки легче из-за того, что она едва помнит своего родного отца. Она рассказала Алисе о своей семье — о Расселе, прежде всего. Алиса, естественно, знала его — во всяком случае, в лицо — и сильно удивила Джорджию, сообщив, что в их классе несколько девочек сходят по нему с ума.

— Но ведь он безобразен! — воскликнула Джорджия и тут же призадумалась. Она ведь видела лицо Рассела только с ухмылкой, с лицом, искаженным ненавистью. С нормальной улыбкой он, может быть, выглядит не так уж и плохо. Высокий, хорошо сложенный, с густыми русыми волосами и кари ми глазами. Джорджия вынуждена была признать, что внешне Рассел отнюдь не безобразен. Ей, Джорджии, он, конечно, всегда будет казаться безобразным из-за своего отвратительного характера. Полная противоположность Гаэтано, внешне уродливому, но такому обходительному и добросердечному, что это завоевывало ему любовь всех окружающих.

— Насчет Рассела верю тебе на слово, — сказала Алиса. — То, что ты рассказала, просто ужасно. Такой злой и жестокий человек не смог бы мне понравиться, будь он хоть писаным красавцем.

Под вечер девочки не спеша возвращались на ферму, а потом на выгоне практиковались в езде без седла. У Джорджии, благодаря некоторому опыту, приобретенному в Реморе, это получалось лучше, но быстро совершенствовалась и Алиса. Обе девочки были прекрасными наездницами, отлично чувствовавшими своих лошадей. Уже через пару дней Джорджия знала, что, уехав из Девона, будет скучать по Конкеру. Из всех коней, на которых приходилось ездить Джорджии, он был самым крупным и рослым, но с чудесным характером. Конкер всё больше и больше напоминал ей Архангела, ездить на котором Джорджии, правда, почти не приходилось, поскольку, как правило, на нем тренировался готовящийся к Скачкам Чезаре.