Город. Сборник рассказов и повестей
Шрифт:
Дженкинс покачал головой.
«Теперь никому нельзя доверять. Те же роботы… Вроде бы ничего плохого не делают. Держатся дружелюбно, заходят в гости и в помощи не отказывают. Соседи как соседи, ничего не скажешь. Да разве наперед угадаешь… И ведь они машины изготавливают.
Мутанты никому не докучают, они вообще почти не показываются. Но и за ними лучше присматривать. Кто знает, какая у них чертовщина на уме. Как они с человеком поступили, какой подлый трюк выкинули: подсунули джуэйнизм в такое время,
Люди… Они были для нас богами, а теперь ушли, бросили нас на произвол судьбы. Конечно, в Женеве еще есть сколько-то людей, но разве можно их беспокоить, им до нас дела нет».
Сидя в сумерках, он вспоминал, как приносил виски, как выполнял разные поручения, вспоминал дни, когда в этих стенах жили и умирали Вебстеры.
Теперь он выполняет роль духовного отца для псов. Славный народец, умные, смышленые. И стараются вовсю.
Негромкий звонок заставил Дженкинса подскочить в кресле. Снова звонок, одновременно на пульте видеофона замигала зеленая лампочка. Дженкинс встал и оцепенел, не веря своим глазам.
Кто-то звонит! Кто-то звонит после почти тысячелетнего молчания!
Пошатываясь, он добрел до видеофона, опустился в кресло, дотянулся дрожащими пальцами до тумблера и нажал его.
Стена перед ним растаяла, и он оказался лицом к лицу с человеком, сидящим за письменным столом. За спиной человека пылающий камин озарял комнату с цветными стеклами в стрельчатых окнах.
– Вы Дженкинс, – сказал человек, и в его лице было нечто такое, отчего у Дженкинса вырвался крик:
– Вы!.. Вы!..
– Я Джон Вебстер, – представился человек.
Дженкинс уперся ладонями в верхнюю кромку видеофона и замер, испуганный непривычными для робота эмоциями, которые бурлили в его металлической душе.
– Я вас где угодно узнал бы, – произнес он. – Та же внешность. Любого из вас узнал бы. Я вам столько прислуживал! Виски приносил и… и…
– Как же, как же, – сказал Вебстер. – Ваше имя передавалось от старших к младшим. Мы вас помнили.
– Вы ведь сейчас в Женеве, Джон? – Дженкинс спохватился: – Я хотел сказать – сэр…
– Зачем так торжественно? Джон, и все. Да, я в Женеве. Но мне хотелось бы с вами встретиться. Вы не против?
– Вы хотите сказать, что собираетесь приехать?
Вебстер кивнул.
– Но усадьба кишит псами, сэр.
Вебстер усмехнулся:
– Говорящими псами?
– Ну да, – подтвердил Дженкинс, – и они будут рады вас видеть. Они ведь все знают про ваш род. По вечерам на сон грядущий слушают рассказы про былые времена и… и…
– Ну, что еще, Дженкинс?
– Я тоже буду рад увидеть вас, а то все один да один!
Бог прибыл.
От одной мысли об этом притаившегося во мраке Эбинизера бросало в дрожь.
«Если бы Дженкинс знал, что
Перебирая мягкими лапами, Эбинизер дополз до двери кабинета и понюхал. Дверь была открыта – чуть-чуть!..
Он прислушался, вжимаясь в пол, – ни звука. Только запах, незнакомый резкий запах, от которого по всему телу пробежала волна блаженства и шерсть на спине поднялась дыбом.
Он быстро оглянулся – никого. Дженкинс в столовой, наставляет псов, как им надлежит себя вести, а Сыщик ходит где-то по делам роботов.
Осторожно, тихонько Эбинизер подтолкнул носом дверь. Щель стала шире. Еще толчок, и дверь отворилась наполовину.
Человек сидел в мягком кресле перед камином, скрестив свои длинные ноги, сплетя пальцы на животе.
Эбинизер еще плотнее вжался в пол, из его глотки невольно вырвался слабый визг.
Джон Вебстер сел прямо.
– Кто там? – спросил он.
Эбинизер оцепенел, только сердце отчаянно колотилось.
– Кто там? – снова спросил Вебстер, заметил пса и произнес уже гораздо мягче: – Входи, дружище. Давай входи.
Эбинизер не двигался.
Вебстер щелкнул пальцами:
– Я тебя не обижу. Входи же. А где все остальные?
Эбинизер попытался встать, попытался ползти, но кости его обратились в каучук, кровь – в воду. А человек уже шагал через кабинет прямо к нему.
Эбинизер увидел, как человек нагибается над ним, ощутил прикосновение сильных рук, потом вознесся в воздух. И запах, который он уловил из-за двери – одуряющий запах бога, – распирал его ноздри.
Руки прижали его к незнакомой материи, которая заменяла человеку мех, затем послышался ласковый голос. Эбинизер не разобрал сразу слов, только почувствовал: все в порядке.
– Пришел познакомиться, – говорил Джон Вебстер. – Улизнул, чтобы познакомиться со мной.
Эбинизер робко кивнул:
– Ты не сердишься?.. Не скажешь Дженкинсу?
Вебстер покачал головой;
– Нет, не скажу Дженкинсу.
Он сел, и Эбинизер устроился у него на коленях, глядя на его лицо, волевое, изборожденное складками, которые казались еще глубже в неровном свете каминного пламени.
Рука Вебстера поднялась и стала гладить голову Эбинизера, и Эбинизер заскулил от восторга, переполнявшего его псиную душу.
– Все равно что вернуться на родину, – говорил Вебстер, обращаясь к кому-то другому. – Как будто ты надолго куда-то уезжал и наконец вернулся домой. Так долго дома не был, что ничего не узнаешь. Ни обстановку, ни расположение комнат. Но чувство родного дома владеет тобой, и ты рад, что вернулся.
– Мне здесь нравится, – сказал Эбинизер, подразумевая колени Вебстера, но человек понял его по-своему.