Город
Шрифт:
– Это имя очень вам идет!
– он поцеловал её руку.
Она довольно рассмеялась. Комплемент ей понравился.
– Жарко что-то на вашей стороне, - сказала она и принялась расстегивать кофточку.
Орлову стало явно не по себе. Но это было только начало. Расстегнув пуговицы, она бесцеремонно сняла кофточку, обнажив огромные, упругие и грозные, как атомные бомбы, груди.
Григорий почувствовал легкое головокружение. Рубашка моментально пропиталась потом и прилипла к телу.
– Хотите
– нежиданно предложила она просто и доверительно.
– К-как это?
– Орлову показалось, что он сильно уменьшился в рамерах, стал убогим, ушибленным карликом и если срочно не принять мер, то эти громоздкие штуки размажут его по салону автобуса.
– Да вы не стесняйтесь. Молоко у меня хорошее, жирное.
– Н-нет, спасибо. Я п-предпочитаю кефир, - ответил он, заикаясь.
– Теперь я вижу, что вы точно не декадент, - сказала она убеждено. Декадент бы не отказался. Нет. Эти побирушки проходу мне не дают. Будто я молочная ферма какая. Нет, я конечно не отказываю. Но зачем же наглеть, верно?
– Верно, - пролепетал Григорий жалким и бесцветным голосом. Огляделся. Но пассажиры занимались своими делами и, казалось, не обращали на них ни малейшего внимания. И это тоже казалось странным.
Но вот, со своего сидения вскочил слепой старичок и мелкими шажками засеменил к ним.
– Здрасьте!
– сказал он, останавливаясь и снимая очки.
Удивительно, но под ними оказались такие же черные и круглые, как стекла очков, глаза, не отражавшие ни только света, но и хоть какой-то, пусть самой завалящей мысли.
– Можно?
– жалко и просительно промямлил старичок, грязным, корявым пальцем указывая на великолепную белую грудь.
– Во! Видали?! Декадент!
– как торговка на базаре заговорила Венера, обрадовавшись доказательству своих слов.
– Вот так всегда, не успеешь грудя выставить, как уже слетелись, голубчики, словно галчата, и рты свои халявные поразявили... На соси, жалко что ли, - великодушно разрешила Венера.
– От такого сморча, поди, не убудет.
Старичок тут же, не говоря ни слова, присосался к груди. И закряхтел. И засопел. И запричмокивал от удовольствия.
Орлов уже перестал чему-то удивляться. Мечтал лишь об одном - скорее покинуть этот чокнутый автобус с его сумасшедшими пассажирами, где один абсурд громоздился на другой и, казалось, им не будет конца. Но где-то шестым чувством понимал, что даже если он и очень захочет отсюда выбраться, то ничего у него из этого не получиться. Ему предстояло ни только присутствовать при этой трагикомедии, но быть непосредственным её участником. И он приготовился к самому худшему, к любым неожиданностям.
Старичок тем временем, действительно, очень быстро насытился. Достал носовой платок, тщательно вытер им бороду, подхалимски осклабился.
– Ну и молочко у вас,
– Ладно, канай отсюдова, декадент паршивый. Не мешай нашей светской беседе.
– Ага, ага, - с готовностью ответил тот и, надев очки, удалился.
– А почему он вас Сильвой называет?
– А!
– махнула она рукой.
– Для него все Сильвы. Он ведь жертва неудавшегося эксперимента.
– Как это?
– не понял Григорий.
– Вы ничего про это не слышали?
– Нет.
– Он ведь задумывался как производитель.
– Как кто?!
– в мозгу у Орлова уже что-то начинало поскрипывать и греться от перенапряжения.
– Так. Производитель!
– удивилась она его удивлению.
– Странно, - пробормотал он.
– Ничего странного. Обыкновенно. Так вот, эксперимент был уже почти-что завершен, когда какой-то шпион привез из этой самой Бразильской сильвы...
– Сельвы, - поправил её Орлов.
– Ну да, - кивнула она.
– Пока не привез тот самый вирус и не подлил его в раствор. И вместо производителя получился этот заморыш. Вирус тот в народе прозвали Сильвой. Вот он и шизанулся на этом вирусе, всех им называет.
– Эту историю вам, наверное, родители рассказали?
Она очень удивилась вопросу. С открытым ртом и вылупленными глазами, долго смотрела на него, не мигая, будто её заклинило.
– А, так вы это пошутили?!
– наконец, "догадалась" она.
Он ничего не понимал в происходящем. Абсолютно. Что же её удивило в его вопросе?
– Ну, отчего же, - пробормотал Григорий, вконец сбитый с толку.
– Я ж сама была свидетелем этого эксперимента, - объяснила Венера, не обращая внимания на его бессвязное бормотание.
– Как так - свидетелем?!
– не понял Григорий.
– Ведь он же старик, а вы ещё женщина в самом соку.
– Но ведь он же задумывался как производитель.
– Ну и что?
– А производители живут ни более пятнадцати лет.
– Вы хотите сказать, что ему...
– Ну да, не больше тринадцати-четырнадцати лет.
Вдруг, в мозгу у Орлова что-то щелкнуло, будто открылся какой клапан и оттуда потекли свежие мысли, хоть как-то проливающие, пусть смутный, но все же свет на происходящее.
– Скажите, а сколько у вас этого... Ну, как его...
– указал на её груди.
– Молока?
– простодушно спросила Венера.
– Ну да. Его родимого?
– А шут его знает. Раньше, когда я жила в семье, то хозяйка постоянно два раза доила меня: утром и вечером. Тогда я давала по двенадцать литров. Но, однажды, застукала со своим муженьком в постели и выгнала на улицу. А сейчас сколько эти побирушки выдуют за день, понятия не имею. У меня ведь счетчиков нет.