Город
Шрифт:
Зато среди зрителей был Клод. И, очевидно было, что уж он-то море заметил. Клод закрылся руками от набежавшей волны, что, конечно же, не очень помогло. Как только волна прошла, молодой человек вскочил на ноги и бросился к подмосткам, на которых воды почти не осталось.
— Эй, — закричал он испугано, — вы что? Вставайте, спасайтесь, кто может! Здесь же море!
— Что? Какое море? — озадаченно спросил кто-то из зрителей.
И тут, будто поняв, что пройти незамеченным не удалось, море вдруг стало реальным. Зрители закричали, когда в них ударил поток соленой воды. Начиналась паника.
Но Линор это уже не касалось. Горожан ей было жалко, но поделать она ничего
«Уголовные постановления эпохи Великой Засухи», предисловие
«Все наказания разделяются на двести тридцать четыре вида, а все поощрения — на триста восемнадцать категорий. Кто помнит их все и умеет применить к месту, тот и есть идеальный чиновник».
Об угрях и алхимиках
В детстве ему дедушка рассказывал, что есть обычные люди и есть особенные. На вид они ничем не отличаются — человек как человек. На вкус тоже одинаковые. Но в одних человечности ровно столько, сколько и положено, а в других ее так много, что заразишься и не вылечишься уже никогда. Их еще называют настоящими людьми.
Если съесть такого, то ничего странного не почувствуешь. Но вечером заснешь, и тебе приснится, что ты сам стал человеком. Вначале тебе это понравится — ты с радостью будешь ходить по траве ногами, которых у тебя никогда не было, будешь смотреть на солнце и деревья и дышать воздухом. Но скоро ты начнешь уставать от странностей и захочешь вернуться к себе, под воду. Захочешь проснуться, но ничего у тебя не выйдет. Ты испробуешь все рыбьи уловки для того, чтобы пробудиться ото сна, и все человеческие, но ничто не поможет. И тогда тебе придет в голову, что можно броситься в воду и утонуть. Ведь если умрешь во сне, наверняка проснешься у себя под водой. Тогда ты бросишься в озеро и действительно утонешь. Но смерть твоя будет настоящей.
Конечно, став взрослым угрем, в подобные истории он верить перестал.
Однажды он плыл по своим делам, когда заметил, что в водорослях у дна что-то запуталось. Оказалось, что это утопленник, вернее, утопленница. В это время года такие находки были не редки — говорили, наверху по осени происходят страшные вещи, многие предпочитали сами лишить себя жизни, чем ждать, пока это сделают за них. Что-то такое было связанное со стихами. Девушка утонула не так давно, разлагаться еще не начала. Угорь подплыл ближе.
В руке девушка держала бумажку, на которой все еще можно было прочесть «Офелия Мересьева, регистрационная карточка поэта».
Угорь такую возможность упустить не мог — человеческое мясо всегда считалось у рыб деликатесом. Он подплыл к трупу и славно пообедал.
Ничего странного он не почувствовал. Вечером, перед тем, как заснуть, он вспомнил старую сказку про настоящих людей, но не со страхом, а с ностальгией — по дедушке он скучал. Тот погиб года два назад, был пойман злодеями-рыбаками. Дедушка был веселым сомом, лет ему было так много, что он уже и сам не помнил своего возраста. Он был выдающейся рыбой, умел выпрыгивать из воды и превращаться в птицу или оленя, а то и в тигра. А какие удивительные истории с ним приключались!
Угорь погрузился в воспоминания, глаза у него закрылись, и он уснул.
Первым, что он увидел, очнувшись, было синее-синее небо. И еще пара белых облаков.
Затем над ним появилось чье-то лицо. Лицо недовольно сморщилось и сказало:
— Чего разлегся посреди двора,
Он послушно встал и посмотрел в указанную сторону. Очередь там и правда была. Раньше он никогда не видел никаких очередей, в этом он был уверен. Но, даже принимая это во внимание, он все равно сразу же понял, что очередь перед ним очень странная.
Он отряхнул мокрые от росы штаны и пошел в сторону скопления разнообразных существ, выстроившихся в неровную линию вдоль деревянного частокола, украшенного светильниками из черепов.
Большинство существ в очереди напоминали людей, но не все. Например, трое в самом конце определенно больше походили на чертей или демонов: кожа у них была синяя, а клыки торчали изо рта сантиметров на десять. Еще в очереди стоял конь, маленький, белый и очень мокрый — вода ручьями текла по его гриве и хвосту. Встречались и другие странные создания, например, зверь, покрытый чешуей, с раздвоенными копытами и рогатой головой, похожей на драконью.
Он подошел к очереди и в растерянности застыл на месте.
— Эй, чего стоишь в стороне, — вдруг окликнул его один из синих чертей, — вставай за нами, пока тебя не опередили!
Он не стал спорить и встал.
— Простите, — спросил он одного из чертей, — а за чем стоим?
Черт посмотрел на него, как на безумца:
— Ты что, дурак? За тем же, что и остальные!
Это ему не очень помогло. За чем стоят остальные, он не знал. Но, кроме как стоять в очереди, здесь делать было абсолютно нечего — пространство было окружено забором, единственные ворота закрыты, рядом нет никого, кто мог бы их открыть. В дальнем конце стояло здание, двери которого были открыты, и как раз туда и вела очередь. Так что, если у него и была возможность убраться из этого места, то только через двери. А значит, нужно было стоять вместе со всеми.
Очередь продвигалась медленно. Раз в полчаса кто-нибудь заходил внутрь. Он сосчитал всех, кто стоял перед ним — их оказалось 27. Значит, ждать ему оставалось еще часов тринадцать.
Время тянулось медленно, так что, за неимением лучших развлечений, он начал вспоминать. Надо заметить, что давалось это ему с трудом.
О себе он знал только имя — Баборбэнь, да помнил, что когда-то у него был любимый дедушка, обладавший магическими способностями. Из этого он сделал вывод, что и сам может оказаться колдуном. Оставалось понять, как это выяснить, если ничего не помнишь. Имя дедушки от него ускользало, хотя, оно, кажется, тоже начиналось на «б», и еще там была буква «р». И, может быть даже, буква «а». Больше ничего он не помнил. Ни как попал сюда, ни кто он такой. Хотя, было ясно — место, где он жил раньше, должно было разительно отличаться от двора с очередью. Все здесь ему казалось странным. Даже собственное тело, и то было каким-то не таким. Вокруг было слишком сухо, никто не проносился стремительно мимо. И совсем не было водорослей. Он был уверен — водоросли обязательно должны быть!
Простояв час-другой и выжав из своей памяти все, что только можно, он решил завести разговор. Черти мирно уснули, сбившись в кучу у забора, их Баборбэнь решил не будить. Они не казались ему симпатичными. Сразу перед ними стоял мужчина вполне приличного вида, в черном пиджаке и белой рубашке.
— Простите, — обратился к нему Баборбэнь, — а за чем очередь?
— За пищей духовной, — с пиететом сказал мужчина.
Баборбэнь обрадовался — признаться, он давно уже хотел есть. Правда, было не совсем ясно, что подразумевается под духовной пищей — их будут кормить монахами?