Городок
Шрифт:
Шохов не зазря считал себя опытным строителем, верным учеником Мурашки. И не такие калечки и чертежи держал в руках, да не все они, ох далеко не все воплотились в реальные строения. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги! — так и говорилось, когда чуть ли не в последний момент (а до последнего, так еще тысячу и один раз) менялся замысел — и все поворачивалось... Так случилось в Усть-Илиме: вместо скального основания оказался мягкий грунт (сэкономили на бурении), и пришлось вколачивать тысячи свай и переделывать проект и всю привязку... Ах, да что говорить, всяко еще могло и тут повернуться!
Но то, что происходило раньше по ходу дела и стало как бы привычным, Шохов хотел угадать до рождения;
Однажды Шохов необыкновенно поразил своего дружка Петруху, когда заявил ему, что он не только определил место для своего дома, пользуясь розой ветров (в конторе все можно найти!), не только восходы и закаты, для того чтобы в красное окно солнце по утрам входило, но и потратил недельку, сидя по вечерам, чтобы определить возможность паводка от большой реки.
— Паводка? — спросил недоуменно Петруха, для которого такие страхи были столь же нереальны, как столкновение, скажем, Земли с кометой.— Паводка? — повторил он с той милой и детской интонацией, которая поперву умиляла, а потом раздражала Григория Шохова. — Так ведь река вон где, а мы вон где? Как это она может нас затопить-то?
— Еще как может! — отвечал Шохов вовсе без улыбки и даже с угрозой непонятно по чьему адресу.— Она по оврагу против ручья сюда придет.
— Против течения? — насупился Петруха. Он всегда обижался, если Шохов выговаривал ему, как школьнику.
— А ты почитай,— будто не замечая Петрухиной обиды, поучал Шохов,— как вода города крушит. Страшней воды ничего на свете нет, когда она из управления выходит. Про волны цунами слышал небось? Так вот, шпарит такая волна метров выше двадцати — тридцати — и ничем ее не остановить, даже приглушить невозможно.
— Цунами — это там у них,— наивно предположил Петруха.
— Ну, а если атомную бомбу в реку бросить и плотину, к примеру, разрушить, то и выйдет тебе цунами! Я тут для интереса это все пересчитал и могу сказать, что тысячу километров по реке, конечно с угасанием, будет идти такая волна и многое может снести... А так как мы расположены по боковому ее ответвлению, то удар придется и сюда. Вот смотри! — Шохов моментально нарисовал на подвернувшемся клочке реку, плотину, город и их маленький ручеек с единственной избушкой. А потом ту избушку прикрыл чертой под крышу и заштриховал.— Видал? Тебя первого и смоет!
— А тебя?
— А меня не смоет. Я выше построюсь, потому что я предусмотрительный! А если мы вместе поселимся, то и тебе бояться нечего.
Похвастал Шохов, но не соврал. Волну и бомбу предусмотрел, а планы государственные — нет. Вовсе это не от безверья, уж кому, как не Шохову, знать, как быстро кругом застраивается. Просто с высоты прожитых лет было ему видно, что никого еще не сносили в таких случаях, а как бы узаконивали, привязывали, подверстывали к другим объектам, так все и оставалось. Тут можно было только в одном случае ошибиться. А он такого случая не видел — и в момент закладки своего дома, и сейчас. Подумаешь, бананохранилище — то не военный объект! Не стратегический завод, который нельзя перенести без потерь!
Все это принял Шохов ко вниманию, если придется действовать обществом. А на общество тоже рассчитывал Шохов не в последнюю очередь. Коллективное мнение — большая сила.
Ну, а если говорить по правде, то дальновидный Шохов и дом-то, изобенку, кельёнку свою, предусмотрительно с возможностью перегона построил. Только сани под столбы подвести — и гони ее в какие
Но все страхи, все от воображения,— решил Шохов. А если реально, так вон на когда оно замыслено — и ничего еще неизвестно. Он стал сворачивать кальку, но еще заглянул в уголок на фамилии исполнителей — архитектора, начальника, проектировщицы, всех надо заметить и запомнить. И рядом, как же сразу он не засек,— вот оно, ради чего и доставалось и раскапывалось,— было обозначено скромно: эскиз застройки.
Так было и написано: «эскиз».
Кому же не известно, что такое эскиз!
— Ага,— произнес Шохов с той привычной интонацией превосходства, которая с некоторых пор выработалась в нем, и повторил: — Эскиз! Так-то, братцы! Ешьте, как говорят, свои бананы, а наши игрушки не троньте! Мы тоже хотим жить!
И все-таки... Если бы в своих расчетах, в своих прикидках на будущее он принял бы во внимание то, что сейчас лежало перед ним, синеньким изображенное цветом, и построил бы дом на полкилометра дальше! А ведь вымерял, все вымерял: и расстояние до ручья, и расстояние до дороги, шагами все отсчитал, зрительно прикинул, а потом с логарифмической линеечкой посидел, и вот...
В мартовский сверкающий день, когда еще весна в одном только названии и есть, а морозец потрескивает даже сильней, чем в феврале, и солнце будто крепит его и украшает блеском, прошелся Шохов гоголем по будущей своей усадьбе и все показал Петрухе. Прямо на снегу рисовал по живому: где его горенка, а где горенка самого Шохова, и куда выйдут ступени, и где калитка и забор станут.
Петруха соглашался вроде бы и кивал, только про забор спросил с сомнением, нужен ли он. От кого же городиться, если пусто вокруг? Но Шохов твердо отвечал, что забор нужен, потому что сейчас пусто, а потом неизвестно, как обернется. Он и тут, как говорят, далеко смотрел!
И высмотрел же, надо отдать ему должное. И вообще какое такое хозяйство без забора! В уборную и то будешь ходить как на вокзальной площади! А если кур да собаку завести? Нет, Петруха, ты еще мал в таких вопросах. А я тебе скажу, что, может, с забора-то и начинается все настоящее...
И тут он посмотрел вдаль, на верхние, видные отсюда этажи белых домов, впервые засомневавшись, не близко ли затеялись строиться. Возникало в нем такое подспудное сомнение, что уж говорить. Но подавил он в себе далекую и неясную тревогу. Даже не тревогу, а нечто смутное и кратковременное, чего за хорошим настроем да ярким утром не расчувствуешь, не разберешь. Шоховский практицизм взял, как всегда, верх. Ведь ясно же, как божий день, что близость к городу выгодней во всем: в транспорте, в прокладке электричества, других каких коммуникаций (вон куда Шохов дальновидно заглядывал!), да ведь и просто если понадобится в магазин сбегать. Шохов смотрел далеко, много дальше, чем его близорукий дружок.