Городская цыпочка на деревенском выгуле
Шрифт:
– Маша! – крикнула Аня, призывая на помощь домработницу, но Маша не откликнулась.
Только откуда-то снизу донесся противный голос Вадима Семеновича:
– Все уволены. Теперь сама, Анечка, все сама! Ручками или ротиком, – и противно засмеялся.
– Козел вонючий, – выругалась она.
Вытряхнув все, что она успела запихнуть в чемодан, Аня решила поступить по-умному. Вчера она накупила целую охапку дизайнерских вещей. Не здесь же их оставлять неношенными? Значит, возьмет все новенькое, ну и еще чего-нибудь. Что там дядя
Наконец-то собравшись, Аня вызвала такси через приложение, а потом поняла, что ей придется самой стаскивать чемоданы вниз по лестнице. Просить помощи у Вадима Семеновича не имело смысла. Он ведь опять гадость какую-нибудь скажет и сальными глазами на нее посмотрит. Нет, уж лучше какие-нибудь Сморчки, чем постоянное лицезрение морды этого истекающего по ней слюной идиота.
Когда Аня преодолела первый круг ада – лестницу, – у ее подножия ее ждал все тот же Вадим Семенович. В руках он держал белый конверт.
– Это тебе письмо от отца, – усмехнулся он.
Аня протянула руку, но Вадим Семенович отдернул письмо и рассмеялся.
– Неужто правда в деревню поедешь?
– Конечно, поеду, – вздернула Аня подбородок.
– Ну-ну, рискни.
– Письмо отдай! – потребовала Аня.
– Как наиграешься в деревне, звони – приючу. Я, конечно, не так богат, как твой отец, но за хорошую отработку буду щедрым. – И сделал характерный жест, сложив пальцы одной руки колечком и ткнув в него средним пальцем другой.
Письмо он из-за этого не удержал, и Аня его ловко подхватила, а потом треснула Вадима Семеновича по ухмыляющейся роже дизайнерской сумкой с острыми кристалликами на ней, торчавшими словно шипы. Вадим Семенович вскрикнул, а Аня поспешила на выход.
– Еще приползешь, – бросил он ей в спину.
А Аня подумала: «Лучше в Сморчках сгинуть, чем попросить о помощи этого старого козла».
Глава 3
На поезд Аня еле успела, а всему виной папино письмо, которое вогнало ее в такую истерику, что таксисту пришлось останавливать машину и утешать Аню. Он для этого даже сбегал в магазин, возле которого они остановились, и купил ей ведерко с шоколадным мороженым.
Аня ожидала, что в письме от покойного отца увидит что-то типа такого: «Дорогая доченька, я пошутил! Скорее возвращайся домой и живи, как и прежде, на всем готовеньком». Не тут-то было. Помимо всякой лабуды про то, как все эти годы папа наблюдал за беззаботной жизнью дочери, про ее неумение экономить или вкладывать деньги во что-то нужное (а как же коллекция дизайнерской обуви, папа?!), было написано веское: «Наберись ума, иначе придется тебе прозябать в бедности». Был и постскриптум: «Ну или пойти в любовницы к Вадику. Этот говнюк давно на тебя посматривает».
После этого письма вся любовь к отцу в Ане пересохла. Он не просто ее всего лишил. Он знал,
Горе пришлось заесть мороженым. Пока она рассказывала пожилому водителю про свои злоключения, пока он ее уверял, что у такой милой девушки все обязательно наладится, время неумолимо летело. Когда Аня опомнилась, до отправления поезда оставалось полчаса.
Дядя Вова, так звали шофера, все-таки сумел домчать Аню до вокзала, куда они влетели за три минуты до отправления. И даже больше. Он подхватил ее чемоданы, и вместе с Аней побежал к нужному поезду, впихнул ее в вагон и расцеловал в обе щеки на прощание.
– Если какой Вадик-козел обижать будет, ты звони дяде Вове, дочка! Я ему быстро по рогам настучу.
Аня даже расплакалась от такой неожиданной заботы. Дядя Вова-то ее историю принял близко к сердцу. У него у самого было две дочки, и он не хотел, чтобы к его девочкам подкатывал какой-то женатый мудозвон.
В поезде Аню ждало очередное потрясение – вагон был плацкартным. Она удивленно взирала на окружающих – те с интересом смотрели на нее.
– Ого, какая краля! – ахнул один солдатик.
– Эта краля тебе в мамки годится, – подколол его другой.
Ане «повезло»: билет ей достался в поезде, где несколько вагонов было занято мальчишками-призывниками, которых везли к месту службы. Из гражданских в вагоне оказалась только Аня, две молоденькие девчонки и три женщина среднего возраста.
– Ого, у нее буфера… – восхищенно протянул особо дерзкий юноша.
– А ну, отставить! – гаркнул старший лейтенант, который среди этих желторотиков был главным. – А ну, помогли быстро девушке разместиться!
Солдатики тут же выполнили приказ. Анины чемоданы запихнули под нижние сиденья, саму ее усадили за столиком у окна, а потом всю дорогу подкармливали: кто йогуртом, кто ароматной курочкой, кто дошираком, а кто и горячительное предлагал. От последнего Аня, конечно, отказалась. Она в поездах пьянствовать не привыкла и отдавала предпочтение благородным напиткам, хоть и имела такую неблагородную фамилию – Непей-Пиво. Расскажи вот этим солдатикам – на смех поднимут.
Бравые воины сошли с поезда рано утром следующего дня, и оставшийся путь Аня проделала почти в полном одиночестве, если не считать того самого старшего лейтинантика, а точнее, его сообщений, которые он, высадившись на нужной станции, одно за другим слал Ане. «Все-таки я везучая», – думала Аня. Вон в какой душевной компании проделала половину пути! Компания-то хорошая, но рыдать ей ох как хотелось: пролежанный матрас, белье какое-то застирано-серое. А туалет? Разве туалеты такими бывают?
До Глухочащино поезд дополз только к вечеру. Больше суток тряс он Аню в пути, и когда она вылезла на перрон, ей не верилось, что под ногами твердая земля.