Городские легенды

Эм Рина

Максим попробовал подняться, но сил не было, рука подогнулась и он упал щекой в землю. Сотрясение, видимо.

— Лежи, лежи, — усмехнулся над ним голос.

Максим прищурился, пытаясь разглядеть говорившего и прошептал:

— Внук?! Ты…

Это и правда был он, кудрявый парень с упрямым лицом.

— Тебя вроде Демидом звали. Что… происходит? Я думал, тебя убили, как и бабушку твою и…

Он осёкся потому, что парнишка нехорошо усмехнулся, присел на корточки позади тела Николая Семёновича и нагнулся. Из его рта

появилось тонкое жало, точно такое же, как у того, Грисова, который пытался заразить его брата.

— Как же так? Ты же носил амулеты! — проговорил Максим.

Парнишка запустил кончик жала сквозь кожу и Николай Семёнович вздрогнул. Издал слабый стон, а глаза закатились.

— Оставь его! — в ужасе проговорил Максим и попробовал подняться.

— Он уже мой, — жало медленно убралось. Облизнув обметенный красным рот, парнишка улыбнулся:

— Бабушка надела амулет внуку, да забыла — он был очень юн. Упрям и доверчив. Мы подселились в девочку и попросили. Мальчик снял амулет сам. И теперь он наш. Наш и все вы будете наши. Весь ваш поселок, а потом город. А потом… посмотрим!

Он усмехнулся, странно поведя головой, не по-человечески вовсе. Потом, прямо на четвереньках, двигаясь задом, исчез.

Максим остался лежать тяжело дыша, тот открывая, то закрывая рот. Что с ним такое? Он приподнял руку, коснулся шеи. Рука стала влажной, на ладони отпечаталась кровь.

Вот сволочь. Он повозился, пытаясь подняться. Положение, хуже не придумать, никто не поможет. Начальник укушен. Ранис… был же ещё Ранис, где он?

— Займёмся тобой. Только надо содрать с тебя амулет… — пробормотал рядом Демид.

Совсем рядом раздались шаги.

— А, дети! Вы хотите поиграть? — рассмеялся Демид.

Максим услышал тихий голос:

— Мы тебя убьём.

— А силёнок хватит?!

В этот момент сбоку выскочила Любовь Мергарина и кинулась на него с криком. На миг Максиму показалось, что сейчас она одолеет парня — всё-таки он ведь совсем ещё мальчишка, худой, субтильный.

С криком Люба отлетела, ударилась о дерево и затихла. Демид стоял посреди дороги, растрепанный, в рваной одежде, набычившись:

— Ну, дети? Кто теперь вам поможет?

— Я сам разберусь с тобой, — Павел, старший шагнул вперед.

Демид поводил головой, как собака, усмехнулся. Жало так и качалось меж губ:

— Избиение младенцев! Прекратите это, дети. Давайте поговорим и…

Будто тень из темноты выскочила Анна и ударила Демида с размаха сучковатой палкой. Треск пролетел над полянкой.

— Добивай! — простонал Максим, но она не услышала. Застыла на месте.

Конечно одного удара было мало. Демид поднял голову и оскалил рот. Теперь его глаза горели алым, дьявольским огнём, кривая ухмылка перечеркивала лицо.

Настоящий демон. Он кинулся на Анну, которая застыла на месте, в ужасе глядя на него.

Максим смог немного приподняться на руках, но только и всего. В трех метрах

от него Демид придавил к земле Анну. Она отчаянно сопротивлялась, но ничего не могла сделать. Демид развернул её спиной вверх, прижал к земле, нагнулся. Дети молотили его палками, но это не помогало.

Анна лежала, вдавленная в землю лицом. Отодвинув волосы у неё на шее, Демид склонился к ней и открыл рот. Максим смог к тому времени проползти только пол метра. Он видел, как острое жало приближается к беззащитной коже и застонал от отчаяния, приказал себе двигаться быстрее.

В последний момент Анна вдруг дернулась, вложив в это движение всё, что могла и повернув голову в невероятном усилии вдруг вцепилась зубами в острое жало, сжала зубы, дёрнула на себя.

В тот же миг Демид закричал дико и замолотил по земле руками. Крик оглушил Максима, но почему-то придал ему силы. Ползком он преодолел последние шаги и упал, придавив Демида к земле всем телом. Хрипло прокричал:

— В кармане! Павел!

Мальчик бросился к нему и вытащил ритуальный нож. Приставил к спине Демида. Максим упал на него сверху, вдавив всем весом и держал его из последних сил, пока ещё тот вереща двигался и выл. И только когда детский голос сказал:

— Всё он умер, хватит! — он смог наконец разжать руки и упасть рядом на холодную землю.

Глядя вверх, на яркие, весенние звёзды, Максим проговорил:

— Дети… вы как там? Целы?

— Да, у нас всё хорошо, — раздался голос Павла.

— Тётя Любочка! — где-то Даша рыдая бросилась в траву с облегчением Максим услышал как Мергарина что-то ей в ответ шепчет.

— Аня? — он протянул руку в ту сторону, где она должна была остаться. — Ань, ты как?

— Етишкин дух! — где-то рядом простонал Ранис. И вдруг издал горестное:

— Ох, нет!

— Николай Семёнович?! — проговорил Максим, пытаясь повернуть голову. — Что с ним?

Эпилог

После двух часов ожидания Максима вызвали наконец к начальству. Он вошёл и застыл у двери.

— Не стой, что ты как чужой, входи, — Николай Семёнович озабоченно морщил лоб, сложив руки на крышке стола. — Садись! Я сейчас говорил с областью про ситуацию. Поэтому так долго. Извини.

— Ничего, я читал всякую фигню в телефоне, пока ждал, — Максим сел на стул напротив.

Николай Семёнович вздохнул ещё раз:

— Мне очень, очень жаль, что так вышло. Как ты вообще?

— Нормально, — пожал плечами Максим.

— Нормально… ну, ну. На похороны поедешь?

— Я же ей никто. Приехал её брат из Покровского, забрал тело и её кота и уехал. Похоронят там, на родине. Они меня видеть не хотят. Думают, это моя вина. Может так и есть. Сначала Таня, теперь Аня. Поэма, только плохая поэма.

— Понятно, — проговорил Николай Семёнович. — Ты сам как? Переносишь в смысле?