Городские легенды
Шрифт:
— А много неприятных?
— Вон лежит, например… — Анна подбородком кивнула на носилки с Мергариной. — Ужас! И лежит такая, как ни в чём не бывало!
— С виду по ней не скажешь, что способна на такое, — кивнул Максим.
— Пойдём, покурим? Невозможно на неё смотреть. Или ты не куришь, да? И я тоже не курю, но давай отойдём отсюда.
Они сделали пару шагов в сторону и Анна передёрнула плечами:
— Спокойная, обычная женщина! Я ведь её знала, Максим! Вот как так?! Она ведь была совершенно
Максим кивнул:
— Я читал её личное дело, даже штрафов нет. Что с ней могло случиться? Может это из-за отсутствия семьи её переклинило? Захотелось своих детей, а своих нет и она вот… потекла крышей?
— Знаешь, это возможно, — кивнула Анна, — но тут видишь какая штука, сумасшествие это процесс, довольно долгий, иногда занимает годы. Часто близкие родственники последними понимают, что с их родней что-то не так. Потому, что рядом живут и перемены происходят постепенно, по капельке.
— Прям уж по капельке? — спросил Максим.
— Именно-то! Симптомы нарастают, медленно, незаметно. Не бывает, чтобы человек лёг спать нормальным, а проснулся уже чокнутым. А тут… специалисты говорили с ее друзьями, коллегами, чтобы попытаться понять, что она будет делать. И знаешь, что?
— Что? — спросил Максим.
— Ничего. Она обычная, никаких признаков сумасшествия, маний, фобий, навязчивых состояний. И потом, знаешь, может коллеги не замечали, но скажи мне, как тихая мышь, которой её характеризуют, вдруг сумела задурить почти подростков так, что они до сих пор не могут слышать о матери!
— В смысле не могут слышать о матери? А что говорят?
— В том-то и дело, что ничего. Они орут, просто закрывают лицо руками и визжат в ужасе, как только я говорю об их матери.
— Странная реакция.
— Да уж! Сейчас вызвали психиатра из области, может он что-то скажет.
— Мать они ещё не видели?
— Ты что! Нет. И не увидят сегодня. Зато они спрашивают про «тётю Любочку». Всё просят не сажать её в тюрьму и твердят, что это они её попросили их забрать. Вот так.
— М-да…
— Уж да. Слушай, — она вдруг посмотрела на него и спросила: — Когда всё это закончится, ты не хочешь немного выпить со мной?
— Что выпить? Кофе? — усмехнулся он.
— Можно и кофе, — легко согласилась Анна.
— Хорошо. Только я пью чай.
— Ладно, пусть будет чай. Тогда я тебе позвоню, как закончу.
— Ты имеешь в виду, сегодня?
Анна кивнула:
— Ну да, а чего тянуть. Так как насчёт сегодня, если только не начнётся завтра? — она помолчала и улыбнулась: — Я решила сама сделать первый шаг. Что скажешь?
Максим вздохнул, глянул в сторону, собираясь с мыслями. Заметил, что Мергарину уже куда-то увезли. Ещё раз вздохнул, разозлился — да что он мнется как девка?
— Да, здорово.
Максим
На крыльцо вагончика вышел Панюшин Егор, помахал ему. Когда-то давно они учились вместе на юридическом, только Егор остался в Нижнем и стал следователем, а он, Максим, всё ещё болтается на должности участкового в родном Кайбушке.
— Макс! Пошли со мной, поучаствуешь в допросе! Тебе полезно, а мне помощь не помешает.
— Мергарину хочешь потрясти? — уточнил Максим.
— Ну а кого ещё? Детей что ли? Хотя я бы лучше эту вот допросил, — и усмехнувшись, он указал на Анну, которая шла куда-то.
На этот выпад Максим ничего не сказал.
— Ты как-то странно среагировал, когда я про ту длинноногую сказал, — заметил Егор. — Вернее, совсем не среагировал. Твоя знакомая что ли? Прости, если что не так. Сегодня всё наперекосяк, никто ни за что не отвечает, все ведомства собрались в вашем тихом болоте.
Максим только пожал плечами.
— А ты вообще её знаешь, эту вашу Мергарину? Она какая была? Может связи были странные, или что?
— Ничего такого. Обыкновенная, нормальная. Работала медсестрой.
Они заняли тесный отсек переговорной и вскоре конвоир привел Мергарину. Она вполне двигалась сама, смотрела перед собой, отрешенно, но больной не выглядела, только измотанной до предела.
— Наручники снимите, — попросил Егор. В глазах у него горели огоньки — взял след, как в годы учёбы. Он навалился грудью на стол, так что его лицо застыло напротив Любови. Несколько секунд сверлил её взглядом. Потом отодвинулся:
— Ну, давай, колись. Что хотела сделать с детьми? Убить, или продать? Тебя кто научил? Голоса нашептали? Или любовник?
Любовь молчала, даже бровь не дрогнула.
— Думаешь отмолчаться? Или под дурочку закосишь? А?! — Егор ударил кулаком по хлипкому столу, даже гул пошел, но Любовь не повернула и головы.
— Понятно. Ладно, мы пойдём другим путем. Плохим путем. Который тебе не понравится, Люба!
Девушка наконец посмотрела на него. В глазах у неё не было страха, ни капельки. Наоборот, она выглядела совершенно спокойной, будто бы ей всё равно.
— А мне не страшно. Делайте что хотите, хуже уже не сделаете.
И снова опустила голову:
— Вы уже сделали самое страшное. И даже не понимаете этого.
Егор глянул на Максима, приподняв брови. Выдохнул:
— Так, понятно.
— Егор Артемьевич, тут вам пришли материалы из области, — сказал конвоир, приоткрыв дверь.
— Я сейчас. Макс, тебе принести кофе?
Когда он вышел, в комнатушке остались только они с Мергариной.
Некоторое время длилось молчание.