Городской мальчик
Шрифт:
Как и предполагал Герби, Люсиль танцевала с Ленни. Правая рука героя, хотя и забинтованная, была освобождена от перевязи и достаточно зажила, чтобы он мог обнять улыбающуюся партнершу. Эта картина больно ранила Герби. У него застрял комок в горле, живот стянуло узлом и начисто пропали аппетит и все благие намерения. Сейчас он не съел бы и самую сочную жареную сосиску в мире; не съел бы даже фрап. Повторилась история с миссис Мортимер Горкин, только в этот раз все было гораздо мучительнее, потому что его любовь похитил не
Герби так глубоко погрузился в свое горе, что спустя лишь несколько секунд обратил внимание, что слышит женское всхлипывание, и решил выяснить его причину. Звук доносился из-за угла клуба. Герби дошел крадучись до конца стены и заглянул за угол. На шатких ступенях, спускавшихся от запертой двери, которая вела за кулисы, виднелись смутные очертания девочки, она сидела, понурив голову, спрятав лицо под упавшими волосами. У Герби тотчас вырвалось: «Эй, ты чего?» Девочка подняла глаза. Это была его сестра Фелисия.
– Герби! Я думала, ты в кровати!
– Я сбежал. Мне уже полегчало. Флис, ты чего плачешь?
– Ничего я не плачу. Глупости какие. Просто вышла проветриться.
– Я же слышал, как ты плакала.
– Ничего ты не мог слышать. Это я, наверно, сморкалась. – С этими словами она достала свежий носовой платок и выдула в него звук, не имеющий ничего общего с тем, который только что слышал Герби. – Немного простыла сегодня на купанье.
Герби был чересчур подавлен собственными бедами и не стал тратить силы на разоблачение сестры. В конце концов, у девчонок всегда найдется какой-нибудь глупый повод распустить нюни. И какое ему до этого дело?
– Флис, а тебе на танцах весело?
– Весело! – скривилась девочка. – В жизни не ходила на такие гадкие танцы. Кругом одна малышня, малышня, малышня – не протолкнуться. И почему только не устроили для старших отдельные танцы? Лучше бы я пошла к себе в хижину и легла спать.
– Я уже пробовал, – сказал Герби. – Это еще хуже.
Брат и сестра смолкли, уединившись каждый со своим горем. Герби неотступно, во всех красках, преследовали образы танцующих Ленни и Люсиль. Это навело его на смутную догадку о том, почему загоревала сестра.
– Эй, Флис, а ты с Ленни-то потанцевала?
– Да я с этим задавалой, сосунком, – вспыхнула девочка, – не стану танцевать, хоть бы он на коленях меня умолял. На коленях! Пусть сосунки танцуют с сосунками.
Тем самым Герби убедился в справедливости своей догадки. Он всегда подозревал, что Фелисии, хоть она и воображала из себя большую, очень нравится Ленни. Признаться в этом ей не позволяла гордость, – ведь она была на полгода старше. Теперь он увидел, что сестра так же страдает по образцовой Личности, как он – по рыжей изменщице.
Герберту было жалко сестру, но не очень, поскольку он точно знал, что ее муки не идут ни в какое сравнение с его муками. К тому же она могла отыграться
Разница в возрасте выполняет у детей почти ту же полезную функцию, что разница в доходах у взрослых. Это простой и надежный способ установить шкалу высокомерия. Заносчивость тринадцатилетних перед одиннадцатилетними может сравниться только со спесивостью зарабатывающего сто долларов в неделю по отношению к зарабатывающему пятьдесят долларов. В обоих случаях превосходство опирается на непоколебимый авторитет цифр, которые доступны каждому и с которыми не поспоришь. К несчастью для Герби, Ленни был старше его, а Люсиль – почти ровесница, иначе и он, как Фелисия, нашел бы утешение в арифметике.
Девочке не понравился понимающий взгляд Герби, и она отрывисто спросила:
– А почему ты не на танцах, если хорошо себя чувствуешь?
– Не умею я танцевать.
– Рассказывай. У вас же уроки были.
– Да были, но я не мог на них ходить.
Герби присел рядом с сестрой на деревянную ступеньку. Сумрак и душистый вечерний воздух настраивали на доверительный лад. Герберт рассказал сестре о происшествии с пустыми письмами. Найдя в ней благодарного слушателя, он излил душу, поведал о ссоре с Люсиль. Эта история привела Фелисию в неописуемую ярость.
– Ах, эта мерзкая девчонка, эта никчемная, избалованная, самовлюбленная, ленивая пигалица! – бушевала она. Никогда еще Герби не видел, чтобы Фелисия защищала его с таким жаром. – Да как она смеет издеваться над тобой! Она же посмешище всего лагеря. От работы отлынивает, играть ни во что не умеет, только и знает перед зеркалом крутиться. Представляешь, вертихвостка одиннадцатилетняя перед зеркалом! Она еще веснушки свои запудривает, я точно знаю.
Фелисия вскочила и, пыхтя, заходила взад-вперед.
– Так ей мой брат не подходит, потому что танцевать не умеет, да? Ну, мы ей покажем. Герби, пошли. – Она силой поставила его на ноги. – Ты сию же минуту научишься танцевать. А потом пойдешь туда и будешь танцевать со всеми девочками подряд – кроме нее. А она пусть себе танцует до упаду с этим недоразвитым второгодником из седьмого «В».
– Да ну их, Флис, – отмахнулся Герби, напуганный ее воинственным напором. Однако он имел дело с мало знакомой ему сокрушительной женской силой.
– Помалкивай! Показывай, чему ты там научился, пока тебя не выгнали?
Как выяснилось, Герби успел освоить азы танцевальной науки, просто ему не хватало уверенности в себе.
Одним словом, Фелисия потопталась с ним на травке минут пятнадцать и затем объявила, что он справляется не хуже самого искушенного старшеклассника в клубе и «уж в десять раз лучше этой дубины Ленни».
– Все, идем в зал, – объявила сестра и с воодушевлением потащила брата к двери. Герби упрямился, возражал и наконец уперся каблуками в землю.