Горох в стенку (Юмористические рассказы, фельетоны)
Шрифт:
– Нету такой газеты.
– Нету? Ну, дай "Новое время".
– Нету такой газеты.
– А что же есть?
– "Рабочая газета", "Правда", "Красная звезда".
– Ах ты, нахальный мальчишка! Устои подрываешь? Нелегальщиной торгуешь? А вот я тебя, негодяя, в участок сведу!
– Не имеете права! Я налог плачу.
– Ла-а-адно! Я тебе покажу налог!
Обыватель тщательно записал приметы и номер крамольного газетчика и, нудно скрипя галошами, пошел дальше.
Над фасадом большого дома обыватель прочел надпись: "Московский Комитет Всесоюзной
– Тэк-с! Приятно. На глазах у всех, так сказать, подрывают устои. Так и запишем. И улочку запишем. И номерок запишем. Все запишем.
Обыватель внес необходимую запись в памятную книжку и пошел дальше.
– Товарищ, разрешите прикурить? - остановил обывателя толстый гражданин в бобровой шубе.
У обывателя екнуло сердце и подкосились ноги.
– Хи-хи... Не извольте сомневаться. Никак нет. Никакого причастия к нелегальным подпольным организациям, революционным кружкам и политическим группировкам не имею-с и не являюсь, так сказать, "товарищем", а ежели ночевал в участке, то, поверьте, ваш... превосхо... дительство... роковое недоразумение... несчастное стечение обстоятельств... Ва... ва... ва...
Гражданин в шубе в ужасе шарахнулся в сторону.
Исколесив всю Москву и уже окончательно отчаявшись в успехе поисков, заведующий музеем поздно вечером наконец, к великой своей радости, нашел исчезнувший экземпляр обывателя.
Экземпляр стоял посередине Театральной площади на коленях и, рыдая, говорил:
– Как честный человек... Роковое недоразумение... Чиновник двенадцатого класса и никакого причастия не имею... А ежели ночевал в участке, то, видит бог, по ошибке... Боже, царя храни!.. А что касается извозчика номер сорок девять тысяч двадцать один и газетчика номер двенадцать (блондин, четырнадцать лет, глаза голубые, особых примет не имеется), то могу подтвердить, что они есть замешанные в движении, особенно газетчик, который продает подпольную нелегальщину... Опять же могу указать адрес Московского Комитета Коммунистической партии... А ежели ночевал в участке, то...
Многие прохожие останавливались и давали ему копейку.
Две недели бился заведующий музеем, растолковывая обывателю сущность событий и перемен, случившихся за последние двадцать лет.
В начале третьей недели обыватель уразумел.
В конце третьей недели обыватель поступил в трест.
А в начале четвертой как-то вскользь, во время обеденного перерыва, сказал сослуживцам:
– Тысяча девятьсот пятый год? Как же, как же! Помню. Даже, можно сказать, лично участвовал в борьбе с самодержавием. Сидел, знаете, даже. За участие в демонстрации... Были дела! Ну да о чем толковать! Мы старые общественники-революционеры. И вообще, вихри враждебные веют над нами...
Говорят, что один раз он не без успеха выступал даже на вечере воспоминаний о 1905 годе.
Но это недостоверно.
Все же остальное - факт.
1926
ПЕРВОМАЙСКАЯ ПАСХА
Председатель месткома Кукуев подвел гостей к роскошно накрытому пасхальному столу и радушно воскликнул:
– Прошу вас, друзья! Милости просим. Чем бог послал. Христос, так сказать, воскресе!
–
– Усаживайтесь, граждане, усаживайтесь, - суетился Кукуев, - прошу покорно! Пал Васильевич, что ж это вы, батенька? Наливайте, Захар Захарыч, зубровочки. Софья Наумовна, запеканочки, а? Господа, усиленно рекомендую вам свяченого куличика... домашнего изготовления. А ты что ж, Митя, сидишь и ничего не ешь, как жених? Кушай, Митя! Поправляйся. Опять же, может быть, кто-нибудь хочет свяченых яичек? Вот зелененькое, а вот и красненькое. Сами в церковь носили с Марь Ванной... Христос воскр...
В этот миг в передней раздался звонок, и через минуту в столовую вбежала взволнованная дочурка:
– Тятя! Вас там какой-то спрашивает.
– Кто б это мог быть? - изумился Кукуев. - Кажись, все свои в сборе. Гм... Извините, граждане, я сейчас.
С этими словами Кукуев вошел в переднюю и закачался. Перед зеркалом снимал пальто сам товарищ Мериносов.
– А я, брат, к тебе, - весело сказал он. - С Первым маем тебя! Отличная, браток, погода! Солнце, птички, солидарность! Возвращаюсь, понимаешь, с демонстрации и дай, думаю, зайду проведать старика Кукуева. Уж не болен ли? Чаем напоишь?
"Я б тебя с удовольствием уксусной эссенцией напоил", - мрачно про себя подумал Кукуев, а вслух радостно воскликнул:
– Напою, как же! Очень приятно! С Первым, как говорится, маем! Воистину! С Первым маем, с первым счастьем! Хм...
– Ну, браток, показывай свою берлогу.
– У меня, знаешь ли, того... не прибрано...
– Ерунда! Предрассудки! Веди, брат.
С этими словами Мериносов распахнул дверь в столовую и остолбенел.
– Гм! - сказал он, грозно нахмурившись. - Это что ж у тебя, браток, происходит тута? Никак, пасхальный стол? Религиозные предрассудки? Гости мелкобуржуазные? Ай-ай-ай! Не ожидал я этого от тебя, хоть ты и беспартийный!
– Да что вы, товарищ! Помилуйте! - бледно засуетился Кукуев. - Какой же это, извините, пасхальный стол? Какие ж это мелкобуржуазные гости? Вы меня просто удивляете такими словами...
– А что ж это?
– Это-с? Так себе. Маленький первомайский... гм... митинг... Кружок, так сказать.
– Кружок?
– Вот именно... Кружок... Кружок в некотором роде, по изучению качества продукции. Хе-хе!.. А вот это, товарищ Мериносов, все экскурсанты...
Кукуев хлопнул себя по ляжкам и радостно воскликнул:
– Вот именно! Первомайский кружок! По изучению качества продукции!
Мериносов подозрительно подошел к пасхальному столу и мрачно спросил:
– А почему тут куличи расставлены?
– Помилуйте, товарищ Мериносов! Какие же это куличи? Не куличи это, а образцы кондитерской продукции Моссельпрома. На предмет исследования...
– Ну разве что на предмет исследования. А почему на этой продукции "X.В." написано? - подозрительно заинтересовался Мериносов.
– "X.В."... Это так... сокращенное название: X - хозяйственное, В возрождение, а вместе - хозяйственное возрождение.