Горожане
Шрифт:
— Утвердить бы надо! И выбрать, какой лучше.
О, господи! Даже в такой мелочи не хочет брать на себя ответственность. Меня это начало раздражать, и я вернул Стеблянко листок.
— Любой.
Он потоптался на месте, потом спросил вкрадчиво:
— А все-таки, что вам нравится больше?
— Лю-бой! — медленно и раздельно повторил я.
Председатель завкома ушел, явно недовольный мною. А меня он привел в хорошее настроение. Сколько бились мы за эту целлюлозу! Сначала даже не замахивались на Знак качества, мечтали дотянуть хотя бы до союзных образцов. Весь технологический процесс
Я услышал, как хлопнули двойные двери, и мысленно чертыхнулся — кому там не терпится, несет его нелегкая!
— Трудимся?..
А, Черепанов! Спрашивает снисходительно-небрежным голосом, словно застал меня за разгадыванием кроссворда. Короткая спортивная стрижка, волевой раздвоенный подбородок, на щеках — едва заметные ямочки. Ну почему бы не работать ему тренером хоккейной команды или, скажем, диктором телевидения? Во всяком случае, с его артистической внешностью он будет там уместнее, чем на комбинате, где прозаические заботы и бездна черновых неблагодарных дел.
Уверенной походкой Вадим прошел через весь кабинет, пожал руку тем особым, эффектным рукопожатием, которому я, грешен, даже хотел в свое время у него поучиться, и уселся — но не в кресло, а на подлокотник его, небрежно свесил ногу и принялся ею покачивать. А меня это задело, хотя, кажется, пора бы привыкнуть к его штучкам.
Я сухо поинтересовался, где пропадал он утром — не был на планерке, да и потом не могли его найти.
— Да-а?! — протянул Черепанов, как бы не замечая моего недовольного тона. — Я ездил на очистные.
Опять водит меня за нос? Или нет? Но тогда это вдвойне интересно — поехал на станцию именно в тот день, когда там случилось ЧП. Или он уже знал о чем-то?
— Вот как? — изумленно заметил я. — Тогда почему я тебя не видел?
— Разминулись, наверное. Я, кажется, побывал там немного раньше. — Вадим с насмешкой посмотрел на меня. Эти пижонские очки с полированными дымчатыми стеклами всегда сбивали меня с толку, я терялся, когда не видел перед собой глаза собеседника. Впрочем, сегодня Вадим позволяет себе больше обычного. Чего же он добивается? Хочет выяснить отношения? Пожалуйста. Хотя нет, сейчас не время. Надо разобраться с этой злосчастной рыбой, начать ремонт цеха, провести митинг. Ну, а там отпуск. Вот после отпуска…
Я вышел из-за стола, давая понять, что у меня вопросов больше нет и что Черепанов свободен. Тот продолжал невозмутимо сидеть, покачивать ногой. Я вспомнил, как когда-то учился «эффекту молчания». Молчание дает человеку преимущество, из двух людей проигрывает тот, у кого раньше сдают нервы.
Нет, Черепанов явно что-то задумал: сидел он настолько уверенно и небрежно, что мне показалось, будто вот-вот начнет насвистывать модную песенку. И все-таки, не
— Ну, и что интересного на станции?
— На станции? — переспросил Вадим лениво. — Вонища. Вонь. Что может там быть интересного!
Черепанов достал из кармана пачку сигарет, вытащил зажигалку и, не спрашивая моего разрешения, закурил, небрежным жестом пододвинул пепельницу. Меня это задело, и мне захотелось одернуть его.
— Впрочем, — Вадим выпустил колечко дыма, — есть там один любопытный субъект. Рационализатор-кляузник, так сказать.
«Ах, вот оно что! Значит, Авдеев наступил тебе на ногу, а ты, голубчик, этого не любишь. Очень интересно!» Я полистал календарь, открыл его на чистой страничке и, делая вид, будто разбираю какую-то запись, назвал первую пришедшую на ум фамилию:
— Семенов, что ли?
Вадим поперхнулся дымом.
— Какой к черту Семенов?! Есть там изобретатель доморощенный, в технике ни хрена не понимает, но настырный, черт! Так, представляешь, жалобы на меня пишет, будто я не внедряю его полуграмотный бред. Да ты знаешь прекрасно, о ком я говорю. — Вадим посмотрел на меня в упор и произнес медленно и с нажимом: — Авдеев.
Я решил поиграть еще — старательно наморщил лоб, якобы вспоминая Авдеева. Он был небольшого роста, рыженький, с хитрыми белесыми глазками, прическу имел не по возрасту — мальчиковую, челочку. Внешность запоминающаяся, спутать с другим человеком трудно… Я спросил у Черепанова:
— Это высокий такой, черненький? С кудрявыми волосами?
Вадим сказал укоризненно:
— Плохо знаете свои кадры, товарищ директор. Авдеев совсем другой. У него еще прозвище дурацкое: «Личный Дом».
— А, Личный Дом? Так бы и сказал. А я думаю, какой это Авдеев?
Ну, все, стоп. Переигрывать тоже опасно, и вообще пора свернуть этот разговор.
Но у Вадима, похоже, другие планы. Он пересел поудобнее в кресло, иронически-сочувственно посмотрел на меня:
— А рыбка-то приказала долго жить…
Ничего себе, хороший повод для веселья… Я даже не сразу сообразил, что нужно ответить человеку, который злорадствует по такому поводу, и сказал, как бы слегка оправдываясь:
— Кажется, косяк небольшой. Да и рыба, слава богу, не ценной породы, обычная мелочь.
Черепанов усмехнулся:
— А большие неприятности чаще всего возникают из маленьких происшествий.
Вот, значит, как он ставит вопрос! Ну что ж, тогда и мне не мешает внести некоторую ясность.
— Неприятности делить нам вдвоем.
— Нет уж, как говорится, извините за компанию! Ты директор, тебе это по чину положено.
— Но ведь и ты не курьер.
Интересный складывается у нас разговор! В любое другое время я обязательно довел бы его до логического конца, но сегодня этого не хочется.
— Ладно, не будем сами себя запугивать. Думаю, отделаемся штрафом.
— Нет, не отделаешься, — с нажимом возразил Черепанов. — Боюсь, поднимется большой шум. Комиссию создадут, а там, смотришь, обком заинтересуется, да еще, не дай бог, печать выступит. Мне, кстати, уже звонил наш редактор.