Горы и оружие
Шрифт:
— О'кей. Отложим пока окончание разговора.
— Пожалуйста.
— Начало сделано неплохое, — продолжал Кэспиан.
— Неплохое, — согласился Мак-Грегор.
— Обдумайте-ка на досуге, а потом сможем опять встретиться. Как считаете?
— Отчего же, — сказал Мак-Грегор.
Кэспиан секунд на десять задержал на нем откровенно изучающий взгляд.
— Главная беда — привыкнешь иметь дело с грошовыми интриганами и совершенно разучишься разговаривать с человеком идеи.
Пронаблюдав разнообразную
— Итак, на сегодня все сказано?
— Пожалуй, все, — произнес Мак-Грегор. Помолчали. В другом конце зала Мак-Грегор заметил Фландерса — спасателя детей, недавно встреченного в Курдских горах. Поймав взгляд Мак-Грегора, Фландерс непринужденно помахал ему рукой и сказал что-то своей собеседнице — должно быть, о Мак-Грегоре, потому что та стала глядеть с любопытством.
— Знакомы со стервецом Фландерсом? — спросил Кэспиан.
— Сталкиваемся иногда.
— Еще мерзей, чем ЦРУ, — рыкнул Кэспиан; по-видимому, все, связанное с разведывательными службами, было ему как красная тряпка быку. Он помахал Фландерсу. Вернее, поднял ладонь и тут же уронил презрительно на скатерть.
Мак-Грегор вежливо ждал, пока Кэспиан допьет кофе, чтобы затем проститься. Но Кэспиан задержал его еще немного. За новой чашкой кофе он рассказал о попытках своего отца предотвратить курдское восстание, которое возглавлял шейх Саид. Это было в 1925 году в Турции — Кэспиан в детстве жил там. Как и следовало ожидать, восстание кончилось казнью шейха Саида и сорока шести других предводителей и жестокой расправой турецких войск над курдами.
— Сотни были перебиты, — сказал Кэспиан Мак-Гperopy, поднявшемуся из-за стола. — Обычный кровавый конец всех курдских восстаний, — заключил он, не вставая с места. — А я как раз и не хочу, чтобы он повторился. Говорю без лицемерия.
— Верю вам, — сказал Мак-Грегор, пожимая протянутую Кэспианом вялую руку.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
На следующий день, 8 мая, Таха привел целую делегацию — четверых курдских парней, — чтобы предупредить Мак-Грегора о темных интригах вокруг. Они дожидались за воротами, пока Мак-Грегор не сошел во двор и не впустил их. Там стояли также двое посторонних, назвавшихся бельгийцами и торопливо обратившихся к Мак-Грегору по-французски:
— По телефону мы до вас не дозвонились…
Полностью их игнорируя, Мак-Грегор впустил курдов в ворота. За ореховым столом в отделанной холодным камнем столовой парни сидели со стесненным видом, скованно, точно эта старая зала времен империи давила их чужестранным гнетом, угнетательской культурой. Лица у всех были типично курдские. (Привратник Марэн посчитал их алжирцами и потому не захотел впустить. Алжирцы в Париже — на положении уличных голубей.)
— Что вы могли бы нам сообщить? — начал Таха на курдском языке.
— Ничего, — ответил Мак-Грегор. — Не ожидаешь ли ты, что я стану отчитываться перед вами?
— Но вчера у вас была встреча с американцем. Чего он хотел?
— Это, Таха, тебя не касается, — сказал Мак-Грегор.
В разговор вмешался один из парней — студент-медик с дервишским именем Заид Джагиз.
— Мы хотим лишь объяснить, что происходит среди курдов в Париже, — сказал он по-французски, — поскольку вы, вероятно, не знаете, как серьезны наши разногласия.
— Сейчас начнете, значит, повторять мне взгляды Тахи: «Сперва революция, а единство потом».
— Речь о другом, — сказал студент, и хотя лицо у него было мягкое и скромное, а кожа нежная, но глаза поблескивали классически курдским, дервишским блеском. — В последнее время среди нас начали активно действовать американцы. А также французы и англичане, иранцы и турки. Все они вдруг заинтересовались парижскими курдами. А в чем дело? Все вдруг начали сулить нам золотые горы, пусть только мы согласимся быть им друзьями и повлиять на курдские дела в угодном для них направлении.
— Да кто поддастся на их посулы? Что вы так всполошились?
— Послушайте, дядя Айвр, — сказал Таха. — Среди курдов здесь есть тайная группа, которая сотрудничает с американцами. Вот почему нам надо знать, что предлагали вам американцы.
Мак-Грегор услышал шаги на мраморных полированных ступенях лестницы; в любую минуту теперь может войти кто-либо из домашних — взглянуть, что здесь происходит.
— Я брался единственно лишь за розыски денег, — сказал Мак-Грегор. — А сверх этого говорить не о чем и не о чем тревожиться.
— Мы уже знаем, что американцы заграбастали эти деньги, — сказал Таха. — Так о чем у вас теперь могут быть с ними разговоры?
— Есть возможности спасти деньги, — сказал Мак-Грегор. — И тут я должен действовать один и по-своему.
— Спасете вы их или нет, но мы не можем допустить, чтобы вы передали оружие Комитету. Вот это мы и пришли вам объявить.
— И как же вы намерены мне помешать? — спросил Мак-Грегор.
Молчание.
— Убить меня намерены?