Горы и оружие

Олдридж Джеймс

Но у Жизи Марго он — не прошло и десяти минут — затосковал по пустынным горам своей молодости. Он был не на месте среди генералов, министров, дипломатов, дам, экспортеров коньяка, сановников и банкиров, улаживавших здесь свои дела над бокалами и закусками.

Дом пробуравила по центру витая лестница примечательной и элегантной конструкции, нанизала на себя все пять этажей, как на коловорот. Гостей принимали на верхнем этаже, где стены были затянуты шелком, разрисованным под японский сад. В перистой бамбуковой листве, на верхних веерообразных

стеклах, порхали рисованные экзотические птицы. Позже Мак-Грегору подумалось, что красавица Жизи и ее дом схожи, как сиамские близнецы.

Встав в стороне, он понаблюдал за гостьями, сравнивая их с Кэти и недоумевая, что привело сюда всех этих женщин. Минуты через две он обнаружил, что они в свою очередь следят за ним, словно знают про него что-то, неизвестное ему самому. Француженки, голландки, немки, англичанки, американки, испанки, индийки, латиноамериканки, и одна молодая бирманка, изысканным цветком произрастающая из мохнатого зеленого ковра. Всем, кто заговаривал с бирманкой, стоило явных усилий не пялить на нее глаза, поражаясь ее неподвижности. Она и слушала их, как слушает растение — ничего, по-видимому, не слыша, не воспринимая и ничего не говоря.

— Поистине дальше уж некуда — не так ли, Мак-Грегор? — произнес кто-то рядом. — А проистекает это, думаю, из экзотической истомы и неги, которую бирманские брамины навязывают своим женщинам. Ну, не прелестна ли?

Мак-Грегор, не оборачиваясь, по голосу узнал лорда Эссекса и счел за благо остеречься от проявления чувств.

— А кто она? — спросил он ровным тоном, словно расстался с Эссексом только вчера, а не двадцать два года назад.

— Жена бирманского генерала, качинка. Зовут генерала У Та, если мне не изменяет память. Прежде был важной шишкой в партии У Ну, в «Чистом крыле», а ныне — один из заправил антикоммунистической коалиции. Про нее же говорят, что насквозь продажна. Общество определенно не в вашем вкусе, Мак-Грегор.

Мак-Грегор почувствовал, что происходит уже узурпация власти: Эссекс приступает к утверждению своего верховенства над ним.

— Вот не ожидал, что вы общаетесь с подобной публикой, — продолжал Эссекс. — Мне давно уже не приходилось видеть такое скопище реакционеров, как на этом зеленом ковре. Чего ради Кэти привела вас сюда?

— Она в давней дружбе с семейством Мозелей.

— Я отлично знаю круг ее знакомств, — сказал Эссекс. — Но Кэти зря не включилась бы в парижскую великосветскую игру. Что у нее на уме?

— Аллах ее ведает, — сказал Мак-Грегор.

— Как бы то ни было, игра ей явно по душе, — сказал Эссекс со смешком. — Кэти ведет ее с видом хозяйки.

Кэти сидела на белой кушетке, слева сидел Ги Мозель, справа — какой-то итальянец. Прямо же перед ней, на низеньком кофейном столике, уселись два американца в шелковистых костюмах, рискуя продавить стеклянный верх столика. Внешность и наряд Кэти были великолепны, осанкой она превосходила всех женщин в салоне.

— Она нисколько не переменилась, — залюбовался Эссекс, — не считая того, что сухой горный воздух придал ее коже оттенок Colorado (румянца (исп.)). Вы оба выглядите горделивыми орлами среди этой публики.

Успев уже оглядеть старика, Мак-Грегор был поражен,

до чего мало переменился сам Эссекс за двадцать два года; разве что в одежде — в ногу со временем. Шире воротничок яркой рубашки, шире галстук, и волосы носит теперь длиннее, точно демонстрируя их наличие. На лице загар — тоже не без расчета, поскольку этот солнечный лак скрывает морщины, неровности, складки. Только вглядевшись пристальней, Мак-Грегор увидел, что кожа Эссекса напоминает змеиную. Она гладка, но вот-вот растрескается. Шея сухая, рот начинает слегка западать, и глаза уже утрачивают живость. Но с расстояния пяти футов все это почти не заметно. И, уходя от неожиданного осмотра, Эссекс инстинктивно подался назад.

— Это Мозель там, не так ли, — сказал он, кивнув на кушетку.

— Да.

— Забавно, что я ни разу с ним не встречался. Не он ли ваш нынешний соперник?

Захваченный врасплох, Мак-Грегор покраснел, переспросил с запинкой:

— Соперник?

— Именно. Не станете же вы уверять меня, что все эти годы супружества с Кэти протекли без проблем и соперников?

— Кэти знает Мозеля много лет.

— Вы мне это уже говорили, — сказал Эссекс, по-прежнему улыбаясь. — Но не унывайте! Кэти не может не видеть, что все обитательницы этих японских мини-джунглей не сводят с вас взора.

Шагах в десяти стояли три молодые женщины, две из них парижанки, безупречные от макушки до каблучка. Они внимательно смотрели на Мак-Грегора, он явно был предметом их разговора. Удивленный таким вниманием, Мак-Грегор еле удержался, чтобы не проверить взглядом на себе одежду.

— А знаете, Мак-Грегор, что их пленяет? — сказал Эссекс.

— Нет…

— Ваша репутация борца и воина.

— Бред какой-то, — сказал Мак-Грегор.

— Они трепещут и лучатся женским очарованием, услышав, что в диких горах вы убивали турок, — продолжал с наслаждением Эссекс. — Им поведали, что вы, одетый курдом, скачете по горам, подобно мятежному рифу. И вот вы предстаете перед ними, необычный, чужой здесь, как и подобает герою. Прелестно.

Понимая, что его дурачат, Мак-Грегор теперь уже отводил взгляд от всех этих длинношеих, хорошеньких, жестколицых, ибо знал, что и они одурачены. Глядя поверх их голов куда-то в стену, он чувствовал, что Эссекс наблюдает за ним и внутренне смеется над каждой его мыслью.

— Завтра мы с вами увидимся, — сказал Эссекс. — Кэти пригласила меня к ленчу.

И тут же их с Эссексом энергично разлучили: стоявшая неподалеку тройка давно ждала удобного момента. Но лишь только те две парижанки хотели заговорить с Мак-Грегором, как его взяла под руку сама Жизи Марго.

— Вы ведь и не помните, кто я, — сказала она. — Вы познакомились со мной у входа и за эти полчаса уже меня, конечно, забыли.

Никто, хоть раз повидавший Жизель Марго, не смог бы забыть ее лицо. Мак-Грегору не приходилось встречать красоты непринужденнее и поразительнее. Жизи была немолода, ей минуло уже сорок, но возраст не касался этой мягкой, щедрой французской красоты, точно барьером отгороженной. Мак-Грегор вспомнил, как Мозель озабоченно говорил Кэти, что у его сестры не было и нет духовного контакта ни с кем — даже с мужем.