Горячие деньги

Фрэнсис Дик

Эдвин с плохо скрываемым раздражением сказал:

– Малкольму очень на руку этот взрыв Квантума. Он выбрасывает деньга на каких-то там школьников. Хочет оставить нас без гроша. Надеюсь, хоть ты-то не обеднел? – Ясно как день, он ужасно мне завидовал. – Он всегда был несправедлив к Люси. А ты держал нос по ветру, лебезил перед ним и огребал львиную долю. Он делает для тебя все, что ты только попросишь, а мы вынуждены существовать на жалкие гроши!

– Ты подрядился повторять за Вивьен каждое слово?

– Это правда!

– Нет.

Это только то, что вы повторяете раз за разом, а вовсе не правда. Люди склонны верить в то, что повторяют достаточно часто. Но даже если соврали один раз, можно запросто в это поверить. Особенно если поверить очень хочется.

Люси пристально глянула на меня.

– Тебя это волнует?

– То, что меня каждый в семье считает личным врагом? Должен признаться, волнует. Но я уже подумал кое о чем, глядя на Томаса. Ему слишком часто повторяли, что он гроша ломаного не стоит, и, похоже, он поверил, что так и есть на самом деле. Если верить в себя, можно достичь чего угодно.

– Да, это так, – тихо сказала Люси.

– То, что ты написала, останется навсегда.

Она широко раскрыла глаза.

– Откуда ты знаешь… что я больше…

– Догадался. – Я подошел и поцеловал ее в щеку. – У вас действительно туго с деньгами?

– С деньгами? – Она недоуменно подняла брови. – Ничуть не хуже, чем обычно.

– Конечно же, нам не хватает денег! – разозлился Эдвин. – Ты сейчас почти ничего не зарабатываешь и продолжаешь тратить кучу денег на книги!

Люси это совсем не задело. Видимо, ей уже не раз приходилось такое от него выслушивать.

– Если тебе так хочется почитать книжные новинки, могла бы сходить в городскую библиотеку, как я! – не унимался Эдвин.

– Эдвин, а почему ты не найдешь себе работу? – спросил я.

– Люси не нравится суета, – сказал он, как будто бы это все объясняло. – Мы были бы совершенно счастливы, если бы Малкольм увеличил втрое страховой фонд Люси. Он должен это сделать! У него денег куры не клюют, а мы живем в какой-то дыре. Это несправедливо!

– Разве Люси не презирает богатство? И людей, у которых полно денег? Ты что, хочешь стать таким, кого она презирает? – поддел я.

Эдвин замолчал.

Люси грустно посмотрела на меня и сказала:

– С тех пор многое переменилось.

Я поехал обратно в Ридинг, в больницу, где круглосуточно работал кабинет скорой помощи. Там мое плечо обработали, наложили швы и перевязали. На нем было три царапины, довольно глубокие, но не опасные. Кровь давно остановилась, со швами раны должны очень быстро затянуться. Мне предложили ввести болеутоляющее, я поблагодарил и вскоре уже ехал в Кукхэм, зверски усталый и ужасно голодный. Но эти проблемы разрешить было нетрудно. На следующее утро я, как всегда, отправился на конюшню. Швы совсем не мешали – только чуть стягивали кожу, когда я поднимал руку, и все.

Успокоенный и расслабленный после своей обычной

порции свежего воздуха, я решил сегодня отдохнуть от нашей нервной семейки и поехал в Лондон за австралийской и американской визами. Всего неделю назад я скакал на Парк Рэйлингзе в Челтенхеме, но казалось, что с тех пор прошла целая вечность. Я купил новый свитер, постригся и подумал об Урсуле, которая целыми днями «просто гуляла» по Лондону, когда убегала из дому. По Лондону в самом деле можно бродить целыми днями, размышляя о чем-то своем.

Неожиданно мне захотелось поговорить с Джойси. Я позвонил ей, не рассчитывая, впрочем, застать ее дома.

Джойси завопила в трубку:

– Дорогой, я ужасно спешу! У меня партия в бридж. Откуда ты звонишь?

– Из автомата.

– Где твой отец?

– Не знаю.

– Дорогой, ты выведешь из себя кого угодно! Чего ради тогда ты мне звонишь?

– Мне хотелось… просто услышать твой голос.

Она не знала, что и сказать.

– У тебя все в порядке с головой? Скажи этому старому прохвосту… скажи ему… – Она замялась.

– Сказать, что ты рада, что он жив? – предложил я.

– Не допусти, чтобы старого поганца взорвали!

– Хорошо.

– Будь осторожен, дорогой! Не сверни себе шею! Все, пока!

– Пока…

Не знаю, зачем вообще ей нужен телефон. Громкости вполне хватило бы докричаться и так. Но, по крайней мере, она никогда не старалась от меня отделаться. Я предпочел бы, чтобы она даже разозлилась на меня, но не дала понять, что я ей до смерти надоел.

Я неторопливо вернулся в Кукхэм и вечером снова взялся за заметки Нормана Веста.

Об Эдвине он писал:

«Господин Эдвин Пемброк, пятидесяти трех лет, фамилия до брака – Жук, живет со своей женой Люси в Росси, дом номер три, неподалеку от Марлоу. Сельский коттедж. Один сын, пятнадцати лет, учится в государственной школе. В школу ездит на велосипеде, добросовестно готовится к экзаменам. Чем занимались его родители в интересующее нас время во вторник и в пятницу, не знает. Он спускается со второго этажа около восьми или девяти вечера, вся семья ужинает вместе. (У них нет телевизора!) Миссис Люси готовит вегетарианские блюда. Посуду моет обычно господин Эдвин.

Господин Эдвин занимается работой по дому (не очень тяжелой), покупает продукты, в основном овощи. Подолгу сидит в городской библиотеке, читает книги (библиотекарь подтверждает). Заходит в паб, часами сидит за одной кружкой пива (бармен сильно возмущался). Отвозит белье в прачечную. Слушает радио. Часами разгадывает кроссворды. Сад возле дома не ухожен, господин Эдвин не любит работать в саду. На огороде они выращивают только стручковую фасоль – за ней не нужно много ухаживать.

У Эдвина и Люси старый «Хиллмэн», водит его чаще всего господин Эдвин, хотя у миссис Люси тоже есть права. Машина пыльная и грязная, повреждений нет.