Горячие гильзы
Шрифт:
— Спасибо! — сказал я партизанам и матери одновременно.
В поле было морозно. Над лесом стыло малиновое солнце. С ёлки на ёлку перелетали рябчики. Со всех сторон к пекарне тянулись тропинки. На снегу, казалось, кто-то нарисовал ветвистое дерево.
Вбежал в пекарню, обрадовался: успел! В помещении было жарко, огромная печь дышала июльским зноем. Парт не было — столы, на которых прежде лепили калачи и укладывали в формы тесто. К стене был прибит лист чёрной жести. Я понял, что это — классная доска.
— Садись со мной, — предложил Саша Андреев. — Вот тут, к окну поближе.
В сборе были все ребята из нашей деревни, из Горбова, Усадина и Носовой Горы. Ко мне подбежал мальчишка, он был в трофейном френче с подвёрнутыми рукавами, на поясе — маленькая жёлтая кобура.
— Настоящий? — спросил я у новенького.
— Там не пистолет, — смутился мальчишка. — Цветные карандаши… Хочешь со мною дружить? Меня зовут Колей.
— С партизанами приехал? — спросил я и назвался.
— С партизанами. Просился в разведку, а меня — сюда. Обидно!
Зазвенел гремок — чисто, заливисто. Вошёл учитель Иван Матвеевич — с портфелем в левой руке. Все встали, поздоровались. Учитель положил портфель на стол, освободившейся рукой снял шапку. Потом сел за стол, раскрыл классный журнал. Всё было как в настоящей школе.
— А сейчас приготовим чернила!
Прищурясь лукаво, партизан достал из кармана два алюминиевых патрона с сигнальными ракетами. На патронах были цветные полосы: на одном красная, на другом зелёная.
— А ну, помогите их открыть!
Специалистов по открыванию патронов оказалось с избытком. Но всех опередил Саша Тимофеев. Вооружась кривым гвоздём, он мгновенно выковырял пыжи, высыпал порох и шашки с горючим составом. Шашки размяли, порошок засыпали в две бутылки, принесённые учителем. По просьбе Ивана Матвеевича достали из печки котелок с горячей водой. Налили воду в бутылки. Свершилось чудо: мы получили чернила. Красные — из красной ракеты, зелёные — из зелёной. Чернила разлили по разнокалиберным пузырькам. Я взял себе красные.
У моего соседа чернила были зелёные. Саша достал лист бумаги, стал рисовать. Быстро изобразил холмы и еловый лес.
— Похоже? — Взглянул на меня искоса, подумал и нарисовал зелёную корову.
— Вот теперь похоже, — сказал я, доставая отремонтированную ручку.
Рисовать захотелось и мне. Учитель был занят: что-то писал в журнале, не стоило терять свободную минуту. Открыл сумку, достал трофейную книгу. На плотной лощёной бумаге чернели угловатые немецкие буквы, под матовой калькой прятались красочные картинки. На них были изображены древнегерманские воины в полном вооружении. Один из рыцарей, в панцире, в шлеме с коровьими рогами, сжимал тяжёлый двуручный меч. Я обмакнул перо в пузырёк, подрисовал
Жизнь словно бы вернулась назад. Засыпая, я вспомнил про школу, порадовался, что утром снова зазвенит гремок, я сяду рядом с Сашей Андреевым и стану вычерчивать палочки и похожие на рыболовные крючки закорючки.
И вот снова утро, снова — занятия. Кто-то принёс с собой зайчонка-белячка величиной с рукавицу. Зайчонок был белый, как утренняя пороша, лишь кончики ушей — чёрные, будто обгорели на пожаре. Косой шнырял между столов и никого не боялся. Испугался лишь звонка, нырнул в подпечье…
После уроков всей оравой отправились помогать взрослым. На краю деревни топился овин, сохли мокрые снопы овса. Посреди овина был расстелен брезент, на него клали подсохшие снопы, били цепами. Мать взяла с собой Серёгу, он суетился и всем мешал.
Овёс косили во время дождей. Потом начались бои, стало не до молотьбы. И вот мы словно бы вернулись в осень. Я взял цеп, дал другой, поменьше, братишке, развернул сноп.
— Бей фашистов! — крикнул я весело, и мы принялись колотить по снопу.
Над брезентом вилась полова. Подошла мать, глаза у неё были весёлые.
…Школа работала без выходных. В воскресенье был урок рисования. Я рисовал воздушный бой. И вдруг, громко гудя, над лесом пронёсся самолёт…
Все бросились к выходу, забежали в лес. Самолёт развернулся и вновь навис над пекарней. Сквозь бронестекло было видно лицо и шлем лётчика. На широких крыльях чернели кресты, обведённые жёлтым. Как длинный острый клюв, торчал ствол пулемёта. Из ствола брызнуло белое пламя. Посыпались вниз тёмные бомбы.
— Ложись! — закричал учитель, и все мы рухнули в снег.
Загрохотало, ударило горячим ветром, ослепило огнём…
Когда самолёт улетел, мы подошли к пекарне. Снег был изрыт воронками, возле крыльца лежала поваленная взрывом огромная ель.
К Ивану Матвеевичу подошёл Саша Тимофеев, спросил:
— А уроки теперь будут?
— Будут, — ответил учитель.
— Значит, завтра можно приходить?
— И послезавтра, — сказал Иван Матвеевич без улыбки.
Вскоре мы, первоклассники, научились писать, а в старшей группе все до одного изучили устройство автомата ППШ. Неожиданно учитель сказал, что будет общий урок, и дал каждому из нас по листу чистой бумаги. Это было чудом! Мы писали на чём попало: на книгах, на кусках обоев, на картоне и берёзовой коре.
— Будем писать диктант.
И учитель начал медленно диктовать:
— Фашистские войска окружены под Сталинградом. Наша Армия наступает. День освобождения близок. Товарищи, всячески вредите оккупантам! Бейте ненавистного врага! Все — на защиту Родины!