Горячие моторы. Воспоминания ефрейтора-мотоциклиста. 1940–1941

Гюнтер Гельмут

Мотоциклисты-посыльные периодически по очереди носились из конца в конец колонны, контролируя скорость движения. Такие поездки в хвост не были чем-то необычным. И надо сказать, иногда приходилось и рисковать – заснувшие водители вполне могли съехать чуть в сторону, и тогда приходилось поправлять их. Да и с мотоциклетными колоннами было не лучше, мотоциклы с колясками бросало то влево, то вправо. Приходилось смотреть во все глаза, чтобы избежать столкновений. Так же было в свое время, когда нас перебрасывали из Франции в Югославию. Но здесь в России ситуация усугублялась жуткими дорогами, где тебя через каждый десяток метров подстерегала очередная выбоина. Особенно внимательным приходилось быть в темное время суток. Нам

просто невероятно повезло, что мы 28 сентября через Кричев в Белоруссии добрались до Рославля в Смоленской области России, причем без каких-либо серьезных инцидентов и аварий.

Мы как раз успели к завершению широкомасштабного сражения на окружение в районе Вязьмы. Вначале мотоциклетный батальон был резервом корпуса, но к 5 октября мы уже были в районе Юхнова, а 9 октября – в Гжатске. Съехав с шоссе на Москву, по кривой мы проехали по району, который местами контролировал противник, – в точности так же, как это было у Макошино, только теперь мы направлялись на север. Обстановка снова становилась тревожной.

Возглавлял колонну дивизии гауптштурмфюрер Клингенберг, находившийся во взводе мотоциклистов. Сразу же ними следовали мотоциклисты-посыльные.

Старик дал команду остановиться и заглушить двигатели. Остановившись, мы отчетливо почувствовали, что перед нами дорога, – ветер доносил гул двигателей.

Мотоциклистам-посыльным была дана команда: немедленно направиться в хвост колонны. Ротам выгрузиться из кузовов, водителям глушить моторы, командирам доложить о готовности гауптштурмфюреру Клингенбергу.

Пока мы разыскивали командиров рот, зенитчики на руках вывели орудия вперед, в голову колонны. Собственно, этот вариант предписывался директивами по боевому применению мотоциклетных частей.

Мы были в глубоком тылу врага! Именно здесь располагался единственный выход из кольца окружения. Все произошло мгновенно. Головной взвод уже был на дороге. Нескольким машинам разрешили проехать до позиций, которые уже занимали спешенные стрелки-мотоциклисты. Противотанковые орудия были развернуты в складках местности и под прикрытием кустарника и деревьев стволами к дороге. Спешенные мотоциклисты залегли у пулеметов или с винтовками.

Я залег неподалеку от Старика и следил за дорогой. Она протянулась прямо перед нами. Вокруг все выглядело безмятежно и мирно. Потом показалось несколько грузовиков со стоявшими в кузове русскими солдатами. Машины шли на довольно большой скорости, неудивительно – русские не хотели терять ни минуты. Вот первый грузовик оказался там, где его легче всего было подбить. Прозвучал выстрел из противотанкового орудия. Снаряд угодил прямо в двигатель грузовика, машину швырнуло в сторону, и она перевернулась, русские солдаты посыпались на землю как горох. Грузовик загорелся.

Водитель второго грузовика попытался избежать обстрела, отчаянно виляя из стороны в сторону. Но снаряд противотанковой пушки настиг и его – прямое попадание. Теперь дорога оказалась перегорожена подбитыми машинами. Все русские грузовики стремились вперед, никто не разворачивался и не ехал назад – противотанковые орудия сместили направление огня на поворот дороги. И тут заговорили пулеметы. Захваченные врасплох русские даже не сумели организовать отпор. Лишь некоторые их солдаты попытались вести ответный огонь, но разве могло это что-то изменить? Кое-кому удалось скрыться в зарослях, но большинство солдат противника попало в плен.

Таким образом, картина изменилась. Мотоциклисты наступали вдоль дороги, в то время как их товарищи прикрывали их с запада. И в результате Вяземский котел был заперт со всех сторон! Теперь главным было удерживать позиции с востока и с запада как можно дольше до подхода подкреплений.

Вдруг я увидел, что несколько стрелков-мотоциклистов бежали к своим машинам, хватали котелки и снова неслись к русским грузовикам. Если подобные вещи происходят

на поле боя, знай, что речь точно идет о жратве. Я не поленился выяснить, что к чему.

– Подходите и берите все, что пожелаете! – призывал какой-то штурманн. – Лично возьмусь обслужить вас!

И тут же плеснул что-то в котелок своему товарищу.

Это продолжалось до появления унтерштурмфюрера, предупредившего личный состав не набрасываться на еду противника. Она вполне могла быть и отравлена. А до его появления народ расположился кто-где и вовсю хлебал куриный бульон с лапшой, в котором плавали здоровенные ломти курятины. Оказывается, у русских здесь еда была!

В тот же день мы узнали, что наш «папа» Хауссер 14 октября получил тяжелое ранение. Надо же такому случиться именно сейчас! Нельзя было утверждать, что наш генерал лез под пули, но зачастую он оказывался там, где на самом деле вдруг понадобилось его присутствие – то есть в расположении каких-нибудь батальонов и даже рот. И тогда в Макошино он, стоя у своего бронетранспортера прямо на дороге, принимал рапорты от подчиненных, но не по телефону у себя на КП, а непосредственно в ходе боя. Даже когда на дорогу падали снаряды, он и бровью не повел. Иногда именно такое поведение следует демонстрировать подчиненным. Но генералов, которые вели себя подобно Хауссеру, не набралось бы и десятка.

Раннее утро 20 октября. Позади пройденные километры. Лесная тишина нарушается лишь монотонным гулом двигателей наших машин. Уже выпал первый снег. Вдоль дороги припорошенные свежим снежком сосны и ели – все до боли напоминает наш Шварцвальд. У меня мелькнула мысль: интересно, а сколько отсюда до Шварцвальда? Но на подсчеты километров времени не оставалось. Впереди строчили пулеметы. Огонь открыли и из леса. Бойцы выскакивали из колясок мотоциклов, звучали отрывистые команды. Водители быстро отводили машины, спешенные стрелки-мотоциклисты продвигались вперед по обеим сторонам дороги. Подъехали два мотоцикла с первыми ранеными. Я на малой скорости направился к стоявшей у края дороги штабной машине. Старик уже исчез в лесу. Унтерштурмфюрер Андрае, наш новый адъютант, крикнул Вернеру:

– Давайте за нами, но без машины!

Мне было велено оставаться у штабного автомобиля.

Тишины как и не бывало – отовсюду слышались трескотня пулеметов, разрывы ручных гранат, треск обломанных пулями и осколками сучьев. И вопли: «Санитары! Санитары!», призывы о помощи, призывы поднести новую пулеметную ленту. Разгорался бой в лесу. Дорога уходила вниз и примерно в 400 метрах впереди снова шла в гору. Именно там русские и соорудили преграду. И вдобавок пытались остановить нас огнем тяжелых минометов. Несколько мин упало прямо на дорогу неподалеку от нас. Мы снова вели бой!

Я укрылся в придорожном кювете. Водитель, Фердль из Вены, отвел командирское авто чуть назад. И ротные мотоциклисты отводили свои машины подальше в тыл. Шум боя усиливался. Повсюду свистело, гремело, щелкало и рвалось. Меня бросало то в жар, то в холод, но подниматься и выбираться из своего укрытия как-то не хотелось.

Со стороны противника, как раз оттуда, где дорога поднималась, достигая наивысшей точки, медленно двигалось самоходное орудие [14] . Вот тебе и на! Нет, здесь явно становилось неуютно! Свист снаряда! Разрыв! Еще один! И еще! Слава богу, снаряды ложились дальше, но это могло в любую минуту измениться.

14

В описываемый период в Красной армии САУ, подобных немецким штурмовым орудиям, не было. Речь может идти только о САУ открытого типа ЗИС-30 – на базе тягача «Комсомолец» со щитом впереди и 57-мм пушкой ЗИС-2, которые были выпущены во второй половине 1941 года в количестве около 100 штук.