Горячие точки на сердце
Шрифт:
— А иначе не разговор.
— Понимаешь, Иван Иванович, у меня такое ощущение, что Москва, несмотря на всякие заверения и меморандумы, вот вроде этого, — кивнул он на листок, лежащий на откидном столике перед Матейченковым, — постарается как можно дольше затягивать объявление итогов официальных выборов в КЧР.
— А смысл?
Завитушный пожал плечами:
— Очень простой — не буди лихо, пока спит тихо.
— Хорошенькое дело — спит тихо! — возразил генерал. — А ежедневные конфликты и разборки, а постоянный митинг, который вот-вот
— Вижу, ты неплохо изучил нашу ситуацию.
— Старался.
— Что касается твоего вопроса, Москва, по-моему, смотрит на дело так: на всякий конфликт есть суд, и только он вправе судить, кто прав, кто виноват.
— Пока суд да дело…
— Вот и хорошо, рассуждает Москва. Пока время идет, все, глядишь и уладится само собой.
— Не лучшая тактика.
Сергеич вздохнул:
— В том и беда.
— Пускать события на самотек — значит, загонять болезнь внутрь, — сказал генерал. — А ее лечить надо. И если необходимо — сильнодействующими средствами.
— Старался я это в Черкесске кое-кому объяснить.
— И что?
— Да там разговаривать не с кем.
— Слушай, расскажи мне подробней про ваших главарей. Ты ведь со всеми там знаком.
— С кого начать?
— С кого хочешь.
— Вот, скажем, Станислав Дерев, наш мэр. Хитер как лиса, коварен как тигр. И все время лицедействует — в нем, честное слово, неплохой актер пропадает. Я общался с ним недавно, как раз перед вызовом в Москву.
— Официально?
— Зачем? Так он мужик ничего, простой, я бы сказал — демократичный. И выпить не дурак. Больше всего на свете обожает популярность, чтобы народ его любил.
— А в чем его хитрость?
— Ну, вот он мне заявил как-то, когда мы по стаканчику-другому сухого раздавили. «Я, говорит, Серега, что бы ни делал, как бы ни действовал — а всегда выйду сухим из воды.» — «Это почему?» — «А очень просто. Я, говорит, всегда действую, как частное лицо. Ну, кроме служебных дел, связанных с мэрством. На митинге том же выступить, бумагу серьезную политическую подписать — пожалуйста, но только как частное лицо. И потому, мол, руки у меня всегда развязаны».
— Хитер.
— Сам убедишься.
— Да уж придется.
— Такому палец в рот не клади: оттяпает вместе с рукой, — заключил Сергей Сергеевич.
— А на митинге бываешь?
— Часто.
— Кто там главный закоперщик?
— В основном мутит воду все тот же Станислав Дерев. Как говорится, битому неймется.
— А в вооруженный конфликт митинг может перейти?
— В любой момент.
— С Деревым ясно. А что второй кандидат?
— Точнее сказать — первый. Не забывай, он победил на выборах, и достаточно убедительно. Владимир Семенов — тот поумереннее. Взвешеннее, что ли.
— Ситуацией владеет?
— Думаю, да.
— Кровопролития не допустит?
— Серьезный вопрос. — Завитушный на несколько мгновений задумался и твердо
— Каким образом?
— Своими действиями. А точнее, бездействием. Уж больно много у нас в республике народностей, товарищ генерал. И каждая в меру сил норовить потянуть одеяло на себя. Представь себе, что ты хороший конькобежец, и вот выходишь на каток. Если тебя со всех сторон толкают и дергают, можешь не удержаться и запросто шлепнешься на лед…
— Вон в Дагестане народностей на порядок больше, а живут между собой дружно.
— Представь себе, я то же самое говорил Владимиру Семенову.
— И что он?
Сергеич наклонился и произнес:
— Генерал Семенов твердо убежден, что ситуация у нас в республике нагнетается искусственно.
— Кем?
— Если бы я знал.
— Твое мнение?
— Очевидно, теми, кому это выгодно.
— Фамилии можешь назвать?
— Хотел бы я знать эти фамилии.
Генерал Матейченков задумался. Припомнил недавние слова Сергея Степашина. Премьер-министр выразил уверенность, что как только две враждующие стороны подпишут соглашение, ситуация в КЧР улучшится, и болезненный конфликт сам собой рассосется.
«Как же, рассосется, держи карман, — подумал Матейченков. — Здесь необходимо не выжидание, а решительные действия. Но, черт возьми, очень и очень осторожные…».
— Послушай, Сергеич, у вас в республике кого больше всего?
— Русских.
— А почему?
— Так исторически сложилось.
— Я, знаешь, изучал разные справочники по Северному Кавказу. Сравнивал их и убеждался, что статистика врет, как сивый мерин. То в угоду конъюнктуре, то политике, то еще черт знает чему. Ты можешь сообщить мне более или менее точные данные, сколько кого проживает на сегодняшний день в КЧР? Если, конечно, знаешь.
— Представь себе, знаю. Я в нашем статуправлении — свой человек, девочек шоколадками подкармливаю.
— Ну-ну, доложись.
— Про девочек?
— Про статистику.
— В республике в настоящее время проживает 171 тысяча русских.
— Это какой процент населения?
— 40.
— Солидно.
— Я и говорю.
— Дальше кто идет?
— Карачаевцы. Их на круг полтораста тысяч, это тридцать пять процентов.
— Сильно расходится со справочниками, — заметил генерал Матейченков. — Давай остальных.
— Дальше идут абазины — 27 тысяч, это шесть процентов, ногайцы — 19 тысяч, это около четырех процентов.
— Есть и другие национальности?
— Как не быть. Остальных — 20 тысяч, это, считай, четыре с половиной процента. Тут уж всякой твари по паре, как на Ноевом ковчеге, — заключил Завитушный.
— Сергеич, ты чистый компьютер.
— Ходячий.
— Столько цифр, такая мешанина! Сам сэр Исаак Ньютон ногу сломит, — покачал головой Матейченков.
— Какой еще Исаак? — удивился Сергей Сергеевич. — Не знаю такого.