Горячий доктор
Шрифт:
ГЛАВА 6
Мэтт
Никто никогда не разговаривал со мной так, как вчера Бэйли: ни коллега, ни один посетитель в больнице и уж тем более ни помощник хирурга. Разумеется, в первую очередь я был поражен, что ей хватило наглости использовать этот тон со мной, но шок и смущение уступили здоровой дозе интереса, и, как ни странно, маленькой дозе уважения. Я
«Я всегда думала, что они преувеличивают, не насколько ты ужасен, но, оказывается, они правы».
Она не страдает нехваткой смелости. Отдаю ей должное.
Следующим утром я нахожу Патрицию за ее столом, просматривающую журнал по вязанию, и прошу личное дело Бэйли. Она перестает переворачивать страницу и смотрит на меня поверх своих очков для чтения.
— Зачем оно тебе? — спрашивает Патриция, едва скрывая беспокойство. — Мне нравится эта девушка. Не заставляй ее уходить.
Я закатываю глаза.
— Просто дай мне его.
Патриции редко кто-то нравится. Если она считает необходимостью защитить Бэйли, это говорит многое о ее характере.
Она еще немного ворчит и неохотно встает, чтобы взять дело в отделе кадров. Когда через несколько минут приносит его в мой офис, мне нужно приложить больше усилий, чтобы забрать его из ее рук.
Я благодарю ее и кладу открытое досье на свой стол. Я не знаю, что хочу найти — дело с описанием ее жизни? Детали, что ей нравится и не нравится? Оно всего на несколько страниц. Я узнаю ее полное имя — Бэйли Анна Дженингс, ей двадцать шесть лет. Вчера вечером, насколько помню, она казалась моложе.
Я смотрю ее адрес и вдруг чувствую себя преследователем, но на самом деле любой работодатель делает это. Я должен знать больше о человеке, которого хочу нанять. По поводу образования, оно говорит, что Бэйли училась несколько лет в колледже, до того как бросила и решила выбрать профиль подготовки ассистента хирурга. Я переворачиваю на последнюю страницу и в конце замечаю, что у нее никто не указан как экстренный контакт. Есть только несколько зачеркнутых букв, похоже, она начинала писать кого-то, прежде чем передумала.
Эта пустая строчка — выстрел в мое холодное, бесчувственное сердце.
Я закрываю дело и откладываю его в сторону. Пью свой кофе, просматриваю электронную почту. Открываю его, снова перечитываю ее адрес, ввожу его в Гугл-карты. Она живет не в хорошем районе города, но и не в трущобах. Я удаляю историю поиска и рявкаю Патриции по интеркому принести мне еще одну чашку кофе. Она говорит мне, что если я еще когда-нибудь заговорю с ней так, то получу огромную дозу крысиного яда в следующую чашку.
Не могу встретиться с ней взглядом, когда она приносит его мне. Не могу объяснить это нервирующее
Скоро приходит мой интерн, и я кладу дело Бэйли в верхний ящик стола, как будто прячу грязную тайну. Он принес мне кофе, но я не могу его пить. Я уже выпил на одну чашку больше и чувствую себя дерганным. Мне нужно будет пойти отлить посередине операции, если я потеряю бдительность.
— У вас была хорошая ночь, доктор Рассел? — весело спрашивает он, бодро шагая.
— Ты здесь не для того, чтобы быть моим другом, — говорю я. — Ты изучил сегодняшнее дело?
Он заметно потрясен моим срывом. Я вижу в его глазах, что он хочет назвать меня мудаком, но не делает этого. У него не хватит смелости. Не то, что Бэйли.
Когда я заканчиваю операцию, уже обед. У меня урчит в животе, но прежде чем я поем, мне нужно кое о чем позаботиться.
Мне трудно найти комнату отдыха персонала. Я предполагаю, что она на том же этаже, что и комната отдыха врачей, но оказывается вверху на седьмом. Я чувствую себя идиотом, который бесцельно бродит пятнадцать минут.
Я слышу шум и болтовню из холла. Дверь широко открыта, но я не захожу. Наблюдаю из-за угла и просматриваю комнату в ее поисках. В глубине души задаюсь вопросом, смогу ли найти ее в толпе, и потом замираю.
Здесь.
Она сидит в центре стола, окружена людьми. Популярная девушка. Она улыбается и макает маленькую морковь в арахисовое масло, что для меня кажется отвратительным. Кто-то подталкивает ее, и она смотрит на меня в тот момент, когда мое лицо выдает мое неодобрение от ее кулинарных вкусов. Морковку нужно макать в ранчо и хумус, не иначе.
У нее сужаются глаза. Бэйли думает, я неодобряюще смотрю на неё, ну... да.
Я киваю головой в сторону коридора, даю ей невысказанный приказ: «Иди сюда».
Она не двигается.
Я мог бы войти, но есть правила, запрещающие это. В комнату отдыха персонала нельзя врачам, а в комнату отдыха врачей нельзя персоналу. Правила есть правила. Если я зайду, будет вероятность, что на моей голове окажется суп.
В комнате отдыха стоит тишина, каждый смотрит туда-сюда между нами.
Ее глаза быстро смотрят в сторону боковой стены, и я повторяю ее движение.
О, да, дьявольский рисунок. Я ухмыляюсь. Я считал, доктор Годдард лгал мне, но вот он я, на доске объявлений с дьявольскими рогами и хвостом. Над моей головой кто-то написал: «Умник».
На самом деле это забавно.
Я снова смотрю на неё и говорю громко и четко, чтобы все в комнате отдыха услышали меня.
— Бэйли, мне нужно поговорить с тобой прямо сейчас.
У кого-то хватает наглости ахнуть.
Наконец, она вздыхает и встает, оставляя свой обед. Она не думает, что это займет много времени. Могу поспорить, Бэйли будет отдавать приказы, как делала вчера вечером. Прелестно.