Горящее небо Аорна
Шрифт:
На короткую антенну, выброшенную над крышей, удалось поймать пяток радиостанций, три из них — на основном языке Коалиции и Союза, все, естественно, союзные. Короткие волны приемник не брал, а Коалиция так далеко не пробивалась. Музыка и развлечения для домохозяек не интересовали. А вот новости, от которых был отрезан две недели, захватили внимание.
События на фронте понеслись галопом. Союз сумел развить наступление на юге, захватив обширные земли, включая Тангшер, и много пленных. «Подлые прислужники инопланетных оккупантов», то есть Коалиция, атаковали на Северном и Северо-Западном фронтах. «Доблестные герои вооруженных сил Союза» умело отразили все атаки, уничтожив множество
Насколько далеко драпанули «доблестные герои», ни одна из радиостанций не сообщила. Но в передачах промелькнули победные реляции о подвигах летчиков с авиабазы Шеймиш. Следовательно, теперь она отстоит от места боев всего лишь на сто пятьдесят — двести километров, в единицах Земли, дальше фронтовая авиация не летает. А ведь Шеймиш пару недель назад находился в глубоком тылу.
Значит, никакой победы нет. Союз перебросил войска с Севера на Юг, Коалиция — наоборот. И те, и другие провели успешное наступление, а фактически разменяли территории. Нет сомнений, телевизионщики Шардаша, ранее снимавшие репортажи с Борюшем, радостно вещают про «беспрецедентную победу над гоблинами-оккупантами», скромно упоминая об «оптимизации обороны» в районе потерянного Тангшера.
Макс уже собирался выключить радио, как услышал последнюю, самую свежую новость: в странах Союза объявляется массовая амнистия. В честь победы на фронтах, как сообщил диктор. А вот это касалось лично его. Наверняка перемена коснется и бандитов Рубленного, и вообще обстановки в поселке.
На следующий день он отвез в подарок пахану канистру воды. Понимал, что у страшного дедка ее и без того хватает, и прибавку он наверняка отдаст другим. Но оценит.
Жаль, что здесь никто не читал «Планету людей» Антуана де Сент-Экзюпери. Сам Максим проштудировал все его книги от корки до корки — ну, так летчик писал. Великий француз говорил: «Вода! У тебя нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха, тебя не опишешь, тобой наслаждаешься, не понимая, что ты такое. Ты не просто необходима для жизни, ты и есть жизнь». А еще на Аорне не знают «Дюну» Фрэнка Герберта о планете, задыхающейся без воды, хоть близь экватора тут сплошная «Дюна». Литература Союза почти сплошь героическая-авиационная, но какая-то ненатуральная. Слишком много агитации, совсем мало чувств. Местные авторы не учли простую истину, которую Максим, тогда еще суворовец, слышал от белорусского аса и известного среди летчиков писателя Анатолия Сульянова, выступавшего в училище: авиация — это не только самолеты и полеты, в первую очередь авиация — это люди, преданные небу.
Но в тылу Союза Максу получалось пилотировать только старый грузовик с кабиной от еще более древнего.
Пока Васиш курил, спрятавшись в тени цистерны, Макс попросил кликнуть кого-то из клевретов пахана, чтоб вручить подарок. По такому случаю старый уголовник не поленился явиться лично. Его сопровождали знакомые молодые отморозки.
— Добро, Водятел, — сказал пахан, получив подарок. — Пацаны! Воду знаете куда нести.
— Хотел перетереть, уважаемый, — поспешил Максим. — Про амнистию слыхал?
— Раньше тебя, — ухмыльнулся дедок.
— Будут перемены?
— Для меня и корешей — никаких, — сообщил авторитет. На его украшенной шрамами физиономии промелькнула тень грусти. Сколько бы лет не провел он на зоне, привыкнув и приспособившись, старого тянуло на волю. Хотя бы на несколько лет перед смертью. — У нас приговоры за мокруху, а таким амнистия не светит. Другим, возможно, повезет. Зона шухерит. Каждый ожидает с нетерпением: или освободят, или срок скостят. Но напрасно. Не бойся, не надейся,
— Надеюсь, — соврал Максим, чей срок пребывания в ссылке никем и никак не ограничен, а имени нет в списках осужденных, потому что не было суда. — Брожения возникнут? Кто ждал амнистию, но получит хрен?
— Скорей всего, — дед согласился. — После амнистии бывает, я их четыре пережил. Бузят. И что? Вертухаи ставят пулемет на вышку. Десяток-два положат, тысячи примолкнут.
Максиму вспомнилось:
«Шмальнет на вышке вертухай, и упадет на снег юнец: 'Ну почему так не смешон был мой отец?» [13]13
«Песня про малыша» из выступления команды КВН «Бак-Соучастники». https://www.youtube.com/watch?v=7RYqurpqusk&t=17s
Но это не КВН и не до шуток.
— Мусора не цепляли? — спросил его пахан.
— Со мной сержант катается. Тех двоих не видно на дороге. «Зализывают раны и копят злость» — добавил мысленно.
Рубленный кивнул. Скорее не словам Максима, а каким-то своим мыслям.
— Будут останавливать — не тормози, — сказал дедок, понизив голос. — Газ в пол. Даже если переедешь — жизнь не кончается. А вот они запросто вас мочканут. Мусора — не люди, фраерок. Звери. Хуже нас.
Прогноз сбылся через сутки — на обратном пути после слива воды. Копы перегородили дорогу. Макс сбросил скорость и включил первую передачу.
Васиш, завидев полицейский автомобиль, открыл дверь и стал на подножку. Принялся орать:
— Военные перевозки! Освободить дорогу!
И… получил первую пулю. Следующие разбили ветровое стекло — средний сегмент, напротив водительского места.
Осыпанный осколками и согнувшийся за баранкой, Максим мгновение боролся с желанием послушаться совета бывалого заключенного, давить на газ, уповая на толстую сталь допотопной кабины… Но правая дверца, откуда выпал Васиш, болталась открытой, словно приглашая «Анискина»: стреляй сюда.
Макс кубарем выкатился направо, рухнув в пыль придорожной канавы. Револьвер с шестью патронами при себе…
Донесся звук мощного удара. Водовоз, тарахтевший на холостых оборотах, весомо въехал в борт полицейской машины и даже не заглох, толкая ее к кювету. Раздались матерные проклятия.
Толстый «Анискин», едва узнаваемый из-за бинтов на роже, спрятал ствол и полез в кабину.
Макс вынырнул из укрытия. Широкая задница водовоза спрятала его от полицейских. Те наверняка догадаются, что сержант ехал не один. Иначе не вылез бы на подножку, бросив грузовик без управления.
Шервуш, наконец, замер, урча мотором. Не заглох.
— Капрал! Наша висит на самом краю!
Упав на живот, Макс видел ноги второго полицая в салатовых форменных брюках и пыльных ботинках. Рядом появились еще одни: «Анискин» выскочил из машины. Подойдя к грузовику, он залез в распахнутую дверь кабины.
— Где водитель этого корча? — прокричал напарнику. — Стекло разбито, крови нет. Его надо заткнуть навсегда!
Вот, значит, как? Будет вам кровь…
Палец на спусковом крючке дрожал. Одно дело — расстреливать Дракона, не видев ни разу его пилота, или пускать ракеты примерно в сторону вражеской базы. Другое — всадить пулю в человеческое тело с каких-то пяти-шести шагов.