Господа офицеры
Шрифт:
А он сам, Мишель Герхард фон Штольц?
Да, верно — он согласен... С сутью!
Но не с выводами!
Конечно, лучше было бы уйти в сторону, куда как лучше!...
Но он не уйдет! Уйти — значит признать, что все жертвы были напрасны, признать свою слабость, трусость и никчемность.
Ну уж нет!...
Потому что для него это уже не просто дело и не уголовное дело, а — дело чести!
Его чести!
Чести Мишеля Герхарда фон Штольца.
И Мишки Шутова тоже!...
А раз так — то
С самого!...
Глава 48
И снова это был тот же самый сон. Или бред. Или смерть...
Говорят, что, умирая, человек видит всю свою жизнь. Или самое лучшее, что в ней было. То, что желает увидеть, расставаясь с этим бренным миром. Наверное, Мишель хотел увидеть именно это...
Светило солнце. Шипящие волны накатывались на галечный пляж, шевеля и перекатывая камешки. Теплый ветер лениво колыхал тяжелую тропическую листву. В парке играла музыка — духовой оркестр местной пожарной команды. Мордатые пожарные в сияющих на солнце медных касках отчаянно раздували щеки.
Мишель стоял перед ними раскрыв рот, держась двумя руками за тятеньку и маменьку. Трубачи были огромны и страшны, а музыка почему-то приятна. Он смотрел, как шевелятся и топорщатся усы у трубача, как на выдохе хмурятся брови, и думал, что, наверное, он сердится на него.
Подле стояло множество людей в белой дачной одежде. Многие дамы держали раскрытые над головой белые кружевные зонтики, а господа опирались на трости...
Отчего-то Мишель знал, что скоро, с минуты на минуту, здесь появится государь император и все бросятся смотреть на него.
Никто не знал, а он единственный — знал!
И верно, вдруг все колыхнулись куда-то в сторону, а трубачи стали привставать со скамеек и поворачиваться вместе со своими трубами.
— Глядите, глядите, государь!... — быстро зашептали со всех сторон.
И его маменька, наклонившись к нему, счастливо улыбаясь и указывая куда-то, сказала:
— Поглядите-ка, Мишель, вон наш царь!
Но он не хотел глядеть на государя, а хотел на того усатого трубача, что все так же сердито хмурился и шевелил усами...
Но его, не спросясь, подхватила, подняла неведомая, ласковая сила, и он оказался на плечах отца... Выше всех! Пред ним, доколе только можно было видеть, раскинулось море, близко шуршали кронами тропические деревья, пахло солеными брызгами, горячей галькой и почему-то мандаринами... И хотелось долго, вечно сидеть вот так, на плечах тятеньки, и глядеть и вдыхать сумасшедшие южные ароматы...
Но на этот раз что-то ему мешало.
«Позвольте, ведь это уже не лучшее воспоминание, — вдруг раздраженно подумал он. — Лучшее — уже другое!» В свою последнюю минуту он должен увидеть не Ливадию, не отца с маменькой, а Анну. Ее!...
Он
И он увидел Анну.
Она стояла над ним, вся в чем-то белом. Если на том свете обитают ангелы, то, наверное, они выглядят именно так.
Мишелю стало ужасно хорошо.
Анна склонилась еще ниже, и он почувствовал ее запах.
Губы ее зашевелились. Она что-то говорила, но он не слышал ее.
И тогда она стала уходить, удаляться, растворяться в тумане... Как быстро!... — расстроился Мишель. Как мало отпущено смертному на прощание с его миром... Пусть бы еще хотя бы минуту...
Анна исчезла, но на ее месте возник другой ангел, совершенно Мишелю не знакомый. Тоже весь в белом, но ангел мужского пола. Он бесцеремонно ворвался в лучшее его воспоминание, стал трогать и ворошить его.
«Ах, оставьте!» — хотел сказать, хотел отмахнуться от него Мишель.
Но ангел был приставуч, он не уходил, разрушая своим нежеланным присутствием торжественной миг последнего ухода. Он ощупывал его холодными пальцами.
— Да сгинь же ты! — отчаянно крикнул Мишель, защищаясь от назойливого видения.
— Вот и славно, — чему-то обрадовался посторонний ангел.
И тут же к нему подлез другой ангел — огромный, тучный, похожий на зарезанного Федькой Валериана Христофоровича.
Значит, он тоже?! Значит, души умерших могут встречаться и могут вместе путешествовать по загробному миру? — обрадовался Мишель неожиданной компании. Как хорошо!... То есть плохо, что Валериан Христофорович тоже... Но хорошо, что он теперь не один.
Ангел в облике старого сыщика радостно улыбался и, нависая над ним, лез целоваться. Другой ангел его оттаскивал и кричал:
— Вы что, с ума спятили, вы его сейчас раздавите!
Как будто бестелесный ангел может раздавить такого же бестелесного ангела!
Хотя верно — дышать отчего-то стало труднее. Дух Валериана Христофоровича был столь же могуч, как его бренное тело.
— Ага, очухались, милостивый государь? — проорал в самое ухо ангелоподобный сыщик. — Что ж вы, батенька, всех нас так пугаете-с?...
И сон отступил. Или бред... Или смерть...
Не было никакого рая — была белая палата, был Валериан Христофорович в линялом больничном халате, рядом с ним был врач и была Анна. Живая.
— Где я? — спросил Мишель.
— Да уж, будьте уверены, не на небесах! — радостно прокричал Валериан Христофорович.
Но теперь Мишелю было не до него. Уж коли оба они остались живы и им не придется путешествовать за компанию по миру теней, то теперь он хотел видеть не его...
Он глядел мимо Валериана Христофоровича на Анну, которая не подошла к нему, а стояла, привалившись спиной к стене, скрестив руки на груди, и почему-то плакала.
— Я здесь, я живой, — сказал Мишель.