Господа Помпалинские
Шрифт:
Чувства, овладевшие графом Августом, можно, пожалуй, сравнить только с потрясением, пережитым отцом Леокадии и Павла в тот злосчастный день, когда, сидя в Пинске у окна корчмы, он услыхал, как его соседи говорят, будто он не из тех Помпалинских. Апоплексический удар как в том, так и в другом случае казался неминуем. Но провидение оба раза не допустило до этого. Граф Август багрово-красный, со вздувшимися на лбу жилами, несколько минут сидел, как истукан, а потом вскочил, ударил кулаком по столу и заорал:
— Jamais! Никогда!
Вильгельм подошел к разгневанному родителю, ласково взял за руки, усадил в кресло и снова поцеловал в лоб. Потрясенный граф утратил дар речи и был послушен, как ребенок.
— Не никогда, cher papa,
— Надеюсь, cher papa, ничего плохого с тобой не случится. Выслушай меня спокойно. — Он пододвинул стул к креслу отца и обнял его за шею. — Делиция — очаровательное создание!
418
Я умру! (фр.)
Граф Август замахал руками:
— Ne m’en parles pas! Je l’abhorre! [419] Она злой дух!
— Нет, cher papa, это добрый и разумный дух в красивейшем на свете теле… Я схожу по ней с ума!
— Вилюсь, ты сотни раз влюблялся без памяти, но никогда не заговаривал о женитьбе!
— Оставим пока мои чувства, сейчас это вопрос чести.
Граф Август как-то странно посмотрел на сына и, несмотря на испуг, от которого он все еще не оправился, на губах у него появилась игривая улыбочка.
419
Не говори этого! Мне противно слушать! (фр)
— Чести? — переспросил он. — Diable! Comme tu у allais? [420] Зачем было так спешить…
— Honni soit qui mal y pense! [421] — ответил Вильгельм. — При чем тут спешка? Я вел себя как Иосиф, потому что более скромного и целомудренного существа, чем Делиция, нет на всем свете! Но, как на грех, в тот момент, когда мы объяснялись в любви, заявился Цезарий, а это совсем неподходящее зрелище для жениха…
420
Черт возьми! Как же это с тобой случилось? (фр)
421
Позор тому, кто дурно об этом думает (фр.) — девиз ордена Подвязки.
Граф Август опять испугался, но, как это явствовало из вопроса, повод для испуга был уже другой:
— Он тебя не вызвал на дуэль?
— Ему это даже в голову не пришло.
— Dieu, merci! [422] — молитвенно воздевая пухлые руки, прошептал граф Август. — Я больше всего на свете боюсь дуэлей… Ты такой вспыльчивый, Вилюсь. А два прошлых твоих поединка стоили мне немало здоровья…
— Вот видишь, cher papa, как все удачно складывается! Меня не вызвали на дуэль, я жив и здоров и вдобавок женюсь на очаровательнейшей женщине. Мы отлично заживем втроем.
422
Слава богу! (фр.)
— Это невозможно! Я никогда на это не соглашусь! — испуганно и зло закричал граф Август.
Вильгельм потрепал отца по плечу и в третий раз поцеловал в лоб.
— Другого выхода нет, cher papa! Я влюблен без памяти, жить без нее не могу, а стать моей она не согласится, пока я не поведу ее к алтарю.
— B^etise! [423] —
— Не могу! — жалобно простонал Вильгельм. — Я к этому не привык! Ты всегда баловал меня, потакал малейшим моим прихотям…
423
Чушь! (фр.)
Он взял руку отца и поднес к губам, с нежностью заглядывая ему в глаза.
— Да, Вилюсь, я всегда был хорошим отцом, — растрогался граф Август. — Но и ты был послушным, примерным сыном… Мы жили с тобой не как отец с сыном, а как… chose… приятели, как добрые друзья… Прошу тебя, Вилюсь, сделай над собой усилие ради меня… Выкинь это из головы…
— А моя честь? Тоже прикажешь выкинуть из головы? — бросил Вильгельм.
— Dieu te garde [424] совершать бесчестные поступки! Но при чем тут честь? Ты ведь сам сказал, что между вами ничего… chose… такого не было…
424
Боже тебя сохрани (фр.).
— Панна Делиция из-за меня потеряла жениха, кроме того, внезапный разрыв с Цезарием скомпрометирует ее в глазах общества!
— О какой компрометации и о каком обществе может идти речь! Вернется в свой медвежий угол и найдет под стать себе какого-нибудь Кникса или Сикса… Si c’'etait au moins une femme du monde [425] , a то провинциалка, внучка лапотного дворянина…
— Cher papa, ты отстал от жизни! Посмотришь, какой блестящей светской дамой будет эта, как ты изволил выразиться, провинциалка, когда станет моей женой… C’est une cr'eature vraiment d'elicieuse! [426] Хороша, как богиня, нежна, как лилия, обольстительна, как дьяволенок…
425
Если бы это, по крайней мере, была женщина из общества (фр.).
426
Она в самом деле прелестрое создание! (Фр.)
Граф Август посмотрел на сына маслеными глазками.
— Она в самом деле так… chose… привлекательна?
— Ты должен убедиться в этом своими глазами, cher papa!
— Ни за что! — решительно воспротивился отец. — Я никогда не дам согласия на этот брак!
В таком духе разговор продолжался еще довольно долго. Граф Август то горячился, то размякал. Вильгельм исчерпал весь свой запас нежности и лести, а всегда доброе отцовское сердце было непреклонно. Наконец, граф Август достал платок и стал утирать слезы.
— Что я вижу! Ты плачешь, папочка! Я этого не перенесу! — растерялся Вильгельм.
Граф Август, не отнимая от глаз платка, жалобно заговорил:
— Я оплакиваю надежды, которые… chose… возлагал на тебя! Я думал, ты будешь украшением и гордостью нашего рода.
— А разве это не так? По-твоему, Мстислав или Цезарий — гордость и украшение рода? Ничего себе украшения! Один с изъяном, другой неотесан!
— Я всегда гордился тобой и благодарил бога и мою незабвенную Берту, которая родила мне сына, не похожего на них… А теперь… эта женитьба, но я не дам своего согласия, ни за что не дам! Она унизит меня в глазах графини… Как будет злорадствовать… cette douce vip`ere! [427]
427
эта подколодная змея! (фр)