Господин Изобретатель. Часть I
Шрифт:
— Конечно, не против, — ответил я с радостью от того, что все решается наилучшим образом, — без микробиологических исследований мы ведь не сможем подтвердить антибактериальный эффект, а лечение инфицированных ран — важнейшая задача военно — полевой хирургии. Как вы считаете, мне нужно остаться на сегодняшнее заседание?
— Думаю что нет, уважаемый коллега, — сказал Дианин, улыбнувшись, — дело в том, что молодых сотрудников будет смущать присутствие незнакомого человека, да еще и изобретателя и они будут стесняться высказать свои идеи, которые им могут показаться дурацкими, а на самом деле, принести наибольшую пользу. В дальнейшем, конечно, я познакомлю вас со своими сотрудниками и представлю вас как
Вот как, оказывается идеи «мозгового штурма», где каждый может высказывать самые «завиральные» мысли, родились задолго до компьютерной эры, Билла Гейтса, Ли Якокки и иже с ними.
Уверив профессора в своем искреннем почтении, я пошел, благо близко, в Артиллерийскую академию, меня беспрепятственно пропустили, лишь только я назвал свое имя и я направился в лабораторию Панпушко. Там я застал штабс — капитана и трех унтеров, причем один из них был в противогазной маске, несмотря на наличие вытяжного шкафа. Все были заняты получением тринитротолуола.
— Вот, с утра работаем и уже фунтов пять получили, — кивнул штабс — капитан на деревянный ящик со знакомыми желтыми кристаллами, — а это моя команда: Василий Егоров, Петр Виноградов и Егор Шавров.
Мы прошли в выгородку, где был кабинет капитана.
— Я много думал над конструкцией запала, — сказал Семен Васильевич, — ничего похожего у нас еще не делали, да и, похоже, за границей тоже. Были гренады (или гранаты) с огнепроводным шнуром, который поджигали и бросали снаряд. Для этого отбирали специальных метателей, отличающихся физической силой, ловкостью и точностью броска, потом их назвали гренадерами, образовали из них отдельные подразделения, а потом и воинские части.
Сейчас от этих частей остались только названия вроде «лейб — гвардии гренадерский полк», да высокие медные шапки к парадному мундиру, а когда — то эти шапки ввели для того, чтобы поля треуголки не мешали броску рукой. Пороховые круглые гренады с горящим фитилем остались лишь на пряжках ремней этих частей, никто гранатами такого вида не пользуется, мы же собираемся сделать практически новое оружие, как вы выразились, «карманную артиллерию». Поэтому я предвижу осложнения чисто бюрократического характера.
— И что же это за осложнения, — поинтересовался я, — кто будет командовать этими частями и кто они будут по сути: пехота или артиллеристы (вот последнее — вряд ли, но показывать придется сначала артиллеристам, они же проводят испытания)?
— Да вы правы, Александр Павлович, — сказал Панпушко с некоторой озабоченностью и печалью в голосе, — я хорошо знаю нашу бюрократическую машину, когда мнение одного генерала может загубить все дело. Достаточно одному спросить, есть ли что — то подобное за границей и узнав, что нет, заявить, что, мол и нам не надо. Другой спросит, а зачем вообще они, эти самые гранаты, если есть пушки? И все, на этом испытания будут закончены, даже если все взорвется как надо.
— Поэтому я бы начал с обычных снарядов, оставив гранаты в виде сюрприза, на закуску, так сказать, — предложил капитан свою идею организации показа, — Я приблизительно понял, как заставить взрываться снаряды с вашим тринитротолуолом или ТНТ (ТриНитроТолуол), думаю, что так лучше звучит: «тэ — эн — тэ».
— А давайте назовем боеприпас также, как и ручную бомбу: снаряды Степанова — Панпушко и букву Ф — Фугасные, то есть ССПФ.
(для справки: в русско — японскую войну фугасных снарядов русская полевая артиллерия не имела, а вот японцы имели такие снаряды, снаряженные шимозой[4] — японским вариантом тринитрофенола (лиддита или мелинита). Русская артиллерия имела только шрапнельные снаряды, рассчитанные на наступающую пехоту и малоэффективные, если пехота находится в укрытии. Так, если японцы даже не в оконах, а спрятались
Панпушко опять стал отнекиваться, но я видел, что его уже захватила идея ТНТ, и надо же удовлетворить самолюбие подвижника науки — кому не хочется, чтобы его именем назвали новинку, которая будет пару десятилетий на слуху.
— Семен Васильевич, а когда можно будет ожидать первых стрельб новыми снарядами, — задал я животрепещущий вопрос, — насколько я понял, наше время не бесконечно и надо будет дать ответ АртКому об испытаниях.
— Вы абсолютно правы, Александр Павлович, — ответил капитан, — по моей вине и так испытания задержались почти на три месяца и я чуть было не отправил в ГАУ отрицательный отзыв. Думаю, что мы можем через неделю провести произвести первые полигонные стрельбы снарядами калибра 87 мм [5]. При удачном раскладе еще через несколько дней — зависит от скорости изготовления ТНТ, — проведем стрельбы и шестидюймовыми снарядами. Я извещу вас о готовности боеприпасов. Потом займемся окончательными стрельбами из двух калибров и попробуем подготовить к показу гранаты. Про запал буду думать, возможно придется делать что — то как у Нобеля в его капсюле — детонаторе с гремучей ртутью № 8, приспособив под наши нужды, хотя не нравится мне эта гремучая ртуть — проблемы с ней будут, может быть взять азид свинца?
АВТОР ЕЩЕ РАЗ НАПОМИНАЕТ: ЕГО ПРОИЗВЕДЕНИЕ — НЕ ИНСТРУКЦИЯ ДЛЯ ИЗГОТОВЛЕНИЯ БОЕПРИПАСОВ, ПОЭТОМУ ВСЕ ДЕТАЛИ НЕ РАСКРЫВАЮТСЯ И МОГУТ ПРОТИВОРЕЧИТЬ БЫВШЕМУ В РЕАЛЬНОСТИ, ЭТО ЖЕ ФАНТАСТИКА
— Хорошо, я вас понял, Сергей Семенович, — ответил я, — не смею больше беспокоить.
Вечером я поужинал в ресторане гостиницы. Накануне ужинал просто в трактире, рядом с Академией. Пригласил было Панпушко в ресторан, но скромный капитан отказался, сказал, что на диете. Знаю, какая у него диета — два фунта хлеба и три бутылки молока. А может быть из гордости: не захотел быть обязанным какому — то купцу — изобретуну, кто его знает…
На следующий день поехал вновь на кафедру химии, узнать результаты «мозгового штурма».
Профессор Дианин встретил меня, усадил в кресло и предложил чаю. Я не отказался и мы поговорили сначала наедине, без микробиологов.
— Александр Павлович, — начал профессор, — вчера я обсудил с коллегами процесс синтеза вашего соединения, кстати, как вы его назвали?
— Пока — вещество «Эс — Це», аббревиатура от Степанов — Циммер, — сказал я.
— Да, я понимаю, — ответил Дианин, — мы обсудили вчера три пути синтеза вашего вещества, среди них и тот, этапы которого вы мне назвали. Попробуем все три, выберем наилучший. Все мои сотрудники согласились с возможностью решения проблемы и с тем, что надо помочь коллеге, оставшемся без лаборатории. Только, обсудив вчера с Максимом Семеновичем Субботиным ваш препарат, у нас есть одно условие.
— Какое же? — спросил я, уверенный, что профессора попросят денег, как это было во то время когда Андрей Андреевич в 21 веке был связан с клиническими исследованиями.
— Мы хотим, чтобы после синтеза вещества, а я на 99 % уверен в реальности его получения у нас, — ответил профессор, — мы провели бы испытания здесь в Академии и опубликовали полученные результаты, естественно, указав имена авторов изобретения. А вот и Максим Семенович, легок на помине.
В кабинете появился довольно высокий и не старый еще медик, в круглых очках и с короткой бородкой с крестом ордена Святого Владимира 3 степени на шее.