Господин Когито и другие

Херберт Збигнев

Арион

Вот он – Арион —эллинский Карузоконцертмейстер античного мирадрагоценный как ожерельеили скорее как созвездьеон поетморским волнам и купцам заморскимтиранам и погонщикам мулову тиранов чернеют короныа продавцы лепешек с лукомвпервые ошибаются в счете не в свою пользуо чем поет Арионподлинно никому неизвестноглавное он возвращает миру гармониюморе баюкает ласково землюогонь

разговаривает с водой без злобылежат под сенью одного гекзаметраволк и олень ястреб и голубьа ребенок дремлет на гриве львакак в колыбелигляньте как улыбаются зверилюди готовы питаться белыми цветамии все так славнокак было в началеэто он – Ариондрагоценный и многопевныйслушателям головы кружащийон стоит в метели песнопенийу него восемь пальцев как октаваон поетЛишь когда из лазури на западетянутся шафрановые нитичто означает приближенье ночиАрион учтиво кивнув головоюпрощаетсяс погонщиками мулов и тиранамилавочниками и философамии в порту садитсяна спину прирученного дельфина– до свиданья —как же он прекрасен —говорят девушки об Арионекогда он плывет в открытое мореодинокийувенчанный венком горизонтов

Из книги «Гермес, пес и звезда»

(1957)

У врат долины [7]

После огненного ливняна луговине пеплапод стражей ангелов столпились толпыс уцелевшего взгорьямы можем окинуть взоромблеющее стадо двуногихправду сказать их немногодобавляя даже тех что придут позжеиз житий святых из хроник сказокно довольно этих рассужденийперед намигорло долиныиз которого рвется крикпосле свиста взрывапосле свиста тишины по взрывеэтот голос бьет как источник живой водыэто как нам объясняюткрик матерей от которых оторваны детиибо как оказалосьспасены мы будем поодиночкеангелы-хранители беспощаднынадо признать у них тяжелая работаона его просит– спрячь меня в зенице окав ладони в объятьяхмы всегда были вместеты не можешь теперь меня оставитькогда я умерла и нуждаюсь в нежностистарший ангелс улыбкой разъясняет недоразуменьестарушка тащиттрупик любимого кенаря(все животные умерли чуть раньше)он был такой милый – рассказывает она со слезамивсе понималчто скажешьголос ее заглушается общим воплемдаже

лесорубо котором трудно подумать такоестарый сгорбленный мужичищеприжимает к груди топор– он всю жизнь был мойи теперь тоже будет мойон кормил меня тампрокормит тутне имеете права – говорит он —не отдамте которые как кажется внешнебез боли подчинились приказамидут опустивши головы в знак примиреньяно в стиснутых кулаках прячутленты пряди волос обрывки писеми фотографиикоторые как думают наивноотобраны у них не будуттак они выглядятза мгновеньедо того как окончательно их поделятна тех кто скрежещет зубамии тех кто поет псалмы

7

Современность XX века переплетается в стихотворении с образом «долины Иосафата» из книги пророка Иоиля; так перевели на греческий, латынь, славянские и др. языки древнееврейское выражение, означавшее «долину, где судит Иегова». Место суда неизвестно, как и время его наступления.

Притча

Поэт подражает пению птицывытягивает длинную шеюнеуклюжий кадыкторчит как палец на крыле мелодиипоющий он искренне веритчто помогает солнцу взойтиотсюда и теплота звучанияи чистота высоких тоновпоэт подражает спящему камнюспрятавший голову в плечион подобен обломку скульптурыу которой редкий и слабый пульсспящий он уверен что только онуглубляет тайну существованиячто он без помощи теологовухватит жаждущими устами вечностьво что превратился бы миресли бы не наполнял егопоэт копошащийся неустанносреди птиц и камней

Колотушка

У иных в головесады расцветаюта волосы их тропинкик солнечным городамэтим легко писатьглаза закроюти образы потекутлавинойвоображенье моекусок доскивесь инструмент мойпростая палкаударю в доскуона мне ответитДа-данет – нету иных зеленый колокол дереваголубоватый колокол водыу меня колотушкахоть я и не сторожу садыударю в доскуона мне подскажетсухую песнь моралистада-данет – нет

Избранники звезд

Это не ангелэто поэтнет у него крыльевлишь правая рукаопереннаяон бьет ею в воздухе

Конец ознакомительного фрагмента.