Господин мертвец. Том 1
Шрифт:
– Следуйте за мной.
– Так точно, господин лейтенант.
Прежде чем уйти, Дирк повернулся к Карлу-Йохану:
– Закончить работу без меня, ефрейтор. Я схожу к хозяевам и выясню, что у них здесь творится. Спрячьте транспорт и подготовьте отдельные стрелковые окопы для взвода. Нечего нам пока соваться в общие траншеи… Ах да, если прибудет мейстер Бергер, попросите лейтенанта Хааса, чтобы сразу связался со мной по своим люфтмейстерским каналам.
– Так точно, господин унтер! Шеффера с собой не возьмете? Я могу крикнуть ему.
– Нет, – быстро сказал Дирк, – обойдусь без денщика. Нечего снаряжать целую делегацию. Выполняйте!
Вместе с лейтенантом они двинулись туда, где Дирк недавно обозревал укрепленный
3
Немецкий пехотный шлем старого образца с пикой наверху.
Дирк не любил аккуратистов и излишних педантов, но ценил редко встречающуюся у фронтовиков способность оставаться человеком даже в окопах. Если человеку не все равно, как он выглядит даже тогда, когда французские гаубицы ровняют землю с небом, а со всех сторон бьет смертоносный свинцовый шквал, это говорит о немалой выдержке и самообладании. Важные качества для офицера. Дирк надеялся, что у оберста таких людей много. Ради его же пользы.
Странный солдат, гонявший жука в банке, остался на прежнем месте у кострища. Он лежал на спине, подстелив плащ, заложив руки за голову, и внимательно смотрел в небо. Наверно, жук, с которым он развлекался, сбежал или сдох.
– Кстати, кто это? – спросил Дирк, когда они проходили неподалеку.
– А что вам?
– Да странный тип.
– Абель, рядовой. Местный сумасшедший.
– А почему он не в траншеях?
– Потому что, даже если ему оторвет осколком голову, он глупее не станет! – резко ответил лейтенант. – Унтер, вы не слишком много задаете вопросов?
– Извините, господин лейтенант. Больше вопросов не имею.
На самом деле у него было множество вопросов. Какова численность французов на этом участке фронта и из каких они частей? Есть ли танки? Сколько артиллерийских батарей выявлено в непосредственной близости? Ведется ли подземно-минная война? Случаются ли налеты аэропланов? Есть ли схемы минных полей?
Эти вопросы полагается решать основательно, ведь каждый из них – тот кирпич, из которых складывается общая ситуация. Выбей или криво поставь один, и вместо цельного понимания тактической обстановки у тебя окажется никчемное нагромождение фактов. Такие вопросы решаются в батальонных и ротных штабах, в блиндажах, в землянках, на наблюдательных пунктах, да и просто в траншеях, примостившись с «цейсом» возле бруствера. Обмен подобными вопросами между «стариками» и прибывшими, «аборигенами» и «гостями» составляет обязательный ритуал, которому всякий офицер отдаст все свое свободное время.
Лейтенант из двести четырнадцатого не собирался поддерживать эту добрую традицию. И Дирк, вынужденный разглядывать его крепкую спину, пришел к выводу, что лезть с расспросами бессмысленно.
От Дирка не укрылось, что лейтенант старался держаться подальше от него. Вполне понятное для всякого человека желание, видимо безотчетный страх заставлял считаться с собой даже такую выдержанную и дисциплинированную натуру, как этот лейтенант.
«Нельзя его винить, – подумал Дирк, соблюдая принятый лейтенантом интервал, – он еще неплохо держится. Были люди, которые при встрече со мной падали в обморок или мочились от страха. А он лишь скорчил такое лицо, словно ему подали на обед несвежую колбасу».
Они
Эти траншеи знавали и лучшие времена.
Со стороны этого не было заметно, но стоило оказаться внутри, чтобы сразу понять – здесь давно не было человека. В некоторых местах земля обвалилась, отчего траншея походила на небрежно выкопанную канаву для водопроводных труб, иные брустверы размыло практически под основание, некогда любовно выровненные бермы [4] местами почти неразличимы. Конечно, дела у двести четырнадцатого пехотного полка в течение последнего года шли далеко не лучшим образом, но Дирк скорее поверил бы в то, что кайзер принял мусульманскую веру, чем в то, что оберст позволил траншеям прийти в подобное состояние. Нет, здесь явно не ступала нога человека на протяжении долгого времени. В некоторых местах пол траншеи успел прорасти травой и ржавым мхом. Пустующие канавы выдавали места, где прежде был телефонный кабель, от траверсов [5] осталось лишь по паре мешков. Несколько раз Дирк чуть не наступал на мертвых ежей.
4
Берма – небольшая земляная полка в окопе, служившая упором для локтей стрелка, а также для хранения патронов и прочих вещей.
5
Траверс – поперечная перегородка в траншее, часто выполненная из набитых землей мешков.
«Унылая картина, – решил он, озираясь. – Точно идешь по брошенному дому, в котором уже оползли обои и протекла крыша».
Наконец им начали встречаться люди. Обычные пехотинцы в потрепанных серых кителях, «штейнграу» [6] которых на фоне мундира самого Дирка казался бледно-серым, под цвет фландрийской грязи. При виде широко шагающего лейтенанта они вскакивали и отдавали честь, статуями замирая вдоль стен. Кажется, нынешней ночью они пережили нечто похуже, чем ледяная вода в траншее. У некоторых головы были обмотаны грязным бинтом из гофрированной бумаги, сквозь который проступили коричневые пятна, другие держали руки на перевязи. У некоторых угадывался пустой рукав. Но было еще что-то, указывавшее на то, что эти люди не так давно прошли сквозь тяжелое испытание. Особенное выражение их лиц, кажущееся одновременно забитым и ожесточившимся.
6
«Штейнграу» – принятый в немецкой армии серый цвет обмундирования, заменивший «фельдграу».
Лица солдат посерели и казались твердыми на ощупь, как маски из плотного, но подгнившего дерева. В глазах у многих плавал скользкий, как угорь, страх. Этот взгляд тоже был хорошо известен Дирку. Страх затаенный, тщательно прикрытый, но норовящий прыснуть из глаз, стоит лишь их обладателю встретить чей-то взгляд. Страх перед чем-то, что эти люди недавно пережили.
От них пахло тяжелым запахом пота, грязи и мочи. И еще здесь царил тошнотворный сладковатый запах, который был верным спутником гангрены. Дирк улыбнулся ему, как старому знакомому. Этот запах он знал в совершенстве, со всеми его тысячами оттенков.